— Разумеется. А дальше мы его убедим пойти с нами.

— Неужели благоразумие — это то качество, которое ты приписываешь большинству этих прогрессистов, Эрн?

Напарник покачал головой, громко щелкнул языком.

— Блин, не стоило мне позволять тебе покупать этот идиотский отрывной календарь, где каждый день объяснялось новое слово. «Приписываешь». Что это за слово такое «приписываешь»?

Я не успел защитить собственный словарный запас, как вдруг за деревьями раздалось какое-то шебуршание, листья раздвинулись и вышел ти-рекс-недоросток. Ну, рост у него был сто восемьдесят два или сто восемьдесят пять, все равно крупнее, чем я, но отнюдь не дотягивал, чтобы называться Королем среди рептилий. Он стал вглядываться в темноту, сложив руки наподобие бинокля.

— Мисс Цирцея?

Мисс Цирцея. Мило, не правда ли?

— Добрый вечер, младший брат, — сказал Эрни и вышел из тени под тусклые лучи лунного света, с трудом пробивавшиеся через туман, окутавший Лос-Анджелес.

Руперт не убежал. Не закричал. Он даже не изменился в лице. Ну может, слегка нахмурился и съежился, и все.

— Добрый вечер, брат Эрни, — сказал он. — Подозреваю, тебе послала моя сестра.

Легкая улыбка озарила его лицо, и теперь передо мной был тот Руперт, которого я помнил. Он из тех парней, которые по природе своей очень неплохие, но все время заставляют о себе беспокоиться.

— Привет, Руп. Прости, что пришлось пойти на обман.

— Не стоит извиняться. Верю, что вы получили удовольствие от лекции.

— Ты знал, что мы были там? — спросил я.

Руперт торжественно кивнул, и снова на его лице появилась знакомая заразительная улыбка.

— Я выучил запах Эрни с того самого дня, когда он впервые приударил за моей сестрицей. Ну и твой тоже, Винсент, когда ты приходил к нам пообедать на халяву.

— Луиза… Она действительно беспокоится за тебя, — Эрни сделал несколько шажков к бывшему шурину, но ти-рекс не шелохнулся. — Она засыпает в слезах с того дня, как получила письмо, и не знает, где тебя черти носят.

— Тогда ты можешь передать ей, что я в надежных руках. Скажи, что обо мне заботятся и я больше узнал о самом себе. Если я ей дорог, пусть она прекратит плакать.

Положа руку на сердце, скажу, что Руперт сейчас выглядел намного лучше, чем когда бы то ни было. Раньше он был тощим бледным динозавром, а сейчас, несмотря на недостаток веса, он умудрился изменить свое неуклюжее тело так, что оно выглядело сильным и мускулистым. Его кожа, как и у всех прогрессистов, была чистой и сияющей, хвост длинным и твердым, а острые когти поблескивали в лунном свете. Он был иллюстрацией к понятию «здоровый ти-рекс».

— Все не так просто… Подтверди, Винни.

— Он прав, — сказал я, тоже приближаясь к Руперту и не сводя при этом глаз с его когтей. — Я с ней довольно долго беседовал. И хотя мы поняли, что тебе тут хорошо, более того, мы поняли, что прогрессисты помогли тебе (правда-правда), но это не значит, что ты не можешь продолжить дальнейшее обучение дома. Сестра приготовила для тебя комнату, отличную уютную постельку и много любви…

— Всю любовь, которая мне только необходима, я получаю здесь, — сказал Руперт. — У меня есть, где спать. И дело не в том, где жить. Дело в моем личном прогрессе. Мне нужно быть здесь.

Руперт склонил голову на один бок, потом на другой, и повторил это движение несколько раз, словно он услышал что-то в лесу, но не может расслышать, что именно.

— Мне нужно возвращаться в лагерь, — сказал он. — Рад был с вами повидаться. Надеюсь, вы останетесь и узнаете больше о своих предках.

Он потопал обратно через кусты, а я повернулся к Эрни.

— Отлично. Как я и говорил, его наше предложение не заинтересовало. Что теперь?

— Без понятия.

— Но мы не можем же просто так уйти. Нужно что-то сделать!

Эрни посмотрел на Руперта, подошедшего к краю полянки, и крикнул:

— Подожди секундочку! Прошу тебя, брат!

И снова слово «брат» сделало свое дело. Настоящее волшебное слово, если такие вообще бывают, просто заклинание, черт побери. Руперт остановился, повернулся на пятках и медленно пошел обратно к нам. Его голос был спокоен, но под этим спокойствием он прятал растущее нетерпение.

— Да, брат.

В этот раз чувствовался легкий привкус сарказма.

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказал Эрни.

Разрази меня гром, я представления не имел, что он там придумал.

Руперт начал:

— Я не пойду с вами…

Но Эрни перебил его:

— Нет, нет. Ты вообще можешь смотреть прямо оттуда. Смотри.

Эрни показал пальцем вдаль, на маленькую дубовую рощицу за металлическим ограждением и покрышками. Руперт повернулся, прищурился и стал вглядываться в темноту.

— Я ничего не ви…

Следующее, что я увидел: Руперт валяется без сознания на земле, а Эрни нависает над ним с толстой палкой. Я был не менее растерян, чем утконос на конкурсе красоты.

— Хватай его за ноги, — велел мне Эрни. — А я возьмусь за руки.

В моем горле кружился целый хоровод слов, но они отказывались выходить за пределы рта. В результате я какое-то время задыхался, издавая легкие хрипы и пялясь на Руперта, по-прежнему не подававшего признаков жизни.

— Прекрати пыхтеть, малыш, — сказал Эрни. — Я не хочу, чтобы ты тоже брякнулся в обморок. Руперт скоро очнется, а нам еще нужно отволочь его в машину.

— Ты не будешь… ты не можешь, — начал я, а потом остановился на следующей формулировке: — Мы же этого не обсудили.

— Очень даже обсудили, — спокойно сказал Эрни. В этот момент я подумал, что из него вышел бы отличный антисоциальный элемент. — Мы как раз пришли именно к этому сценарию.

— Мы сказали, что есть шанс, что он откажется идти с нами по доброй воле.

— Так и вышло, — подтвердил Эрни.

— Ну да. И тогда договорились, что обсудим дальнейшие действия.

— А мы и обсудили. Ты спросил: «Что теперь?», я ответил, что понятия не имею, в ты сказал: «Нужно что-то сделать!». Так и сказал, слово в слово, малыш. Это и было обсуждение, а потом я придумал этот план.

— Ах, твой план, — сказал я. — Шандарахнуть Руперта по башке дубиной, чтобы он отключился, и похитить его.

— Ага. Ну, дубина — это уже чистая импровизация, но в остальном более или менее…

Наш клиент начал приходить в себя, насколько я видел. Веки дрогнули, лапы сжались, а из горла вырвался какой-то мяукающий звук, словно стайка потерявшихся маленьких котят зовет маму. И мне пришлось принять решение. Причем быстро.

Ясно, что позлиться придется в другой раз. Настанет момент, и я взбрыкну и обругаю напарника последними словами за то, что он нарушил свой священный долг, но так или иначе, я сделаю все возможное, чтобы разъяриться на Эрни за этот финт ушами. Раньше ему удавалось отделаться извинениями или улыбкой, но в этот раз он надолго окажется в черном списке Винсента Рубио. Не отмажешься, напарничек!