– В завтрашних эфирах. Сколько раз ее повторить?

– По максимуму.

Катя заверила подругу в том, что сделает все в лучшем виде,и, напомнив про «магарыч», отсоединилась.

А вот Лариса возвращать трубку на рычаг не стала, сразупосле разговора с Катей она позвонила дочери Андромедыча Светлане. Та оказаласьдома. На вопрос Лары о здоровье отца Света ответила, что «старикан все ещескрипит», и в просьбе с ним повидаться не отказала. Хотя не преминуланапомнить, что Андромедыч не совсем адекватен (а если дословно –«чеканулся») и она за него не ручается.

Закончив разговор со Светланой, Лариса стала собираться, ноуспела только снять домашний халат и натянуть джинсы, как в дверь позвонили.Чертыхаясь, она быстро надела водолазку и пошла открывать. Не посмотрев вглазок, Лара распахнула дверь и, увидев пришедшего, не смогла сдержатьудивленного возгласа:

– Толя?

– Здравствуй, – сдержанно поздоровался бывший муж (онипока не развелись, но Лариса уже воспринимала его как «бывшего»). – Могу явойти?

– Естественно, ведь это и твоя квартира... – Онапосторонилась. – Я вообще не понимаю, к чему эти китайские церемонии.У тебя же есть ключ, открыл бы... – Лара отвернулась от Толи кзеркалу и стала причесываться. – Если ты за вещами, то бери все, чтохочешь: мебель, технику, посуду, мне ничего не нужно. Все равно, когда яперееду в свою квартиру, отсюда возьму только книги и портрет тетки Ивы.

– С твоего позволения я заберу ноутбук, я к нему привыки...

– Ну я же сказала – все, что хочешь! – раздраженнобросила Лариса и ушла в комнату, чтобы закончить туалет. Но не успела онараспахнуть шкаф, чтобы вынуть из него джинсовую куртку, как на пороге показалсяТоля.

– Почему ты так ведешь себя со мной? – спросил онмрачно.

– Как – так? – не оборачиваясь, буркнула Лара.

– Мы договорились остаться друзьями...

– Раз договорились, останемся.

– Но ты очень агрессивно настроена, я не могу с тобой дажепоговорить по-человечески...

– Толь, отстань от меня, а? – умоляюще сказалаЛара. – Ну, не могу я пока с тобой дружить, понимаешь? Может быть, современем научусь, но пока я слишком зла на тебя! – Она рывком натянула насебя куртку. – Все, убегаю. Ноутбук, думаю, ты и без меня отыщешь. Дверьзахлопни... Пока! – И, не дожидаясь от него ответных слов, выбежала вприхожую, а потом за дверь.

Выйдя из подъезда, Лариса направилась к своей «Хонде», но наполпути остановилась. Она увидела машину Толи и сидящую в ней на переднемсиденье девушку. Девушка была молода и чрезвычайно хороша собой: длинныекаштановые волосы, огромные зеленые глаза, высокие скулы и пухлые, яркие дажебез помады губы. «Вот, значит, она какая, – пронеслось в Ларисинойголове. – Хороша, ничего не скажешь... Но до чего юна... Лет двадцать,наверное...»

Девушка, почувствовав Ларин взгляд, повернулась в еесторону. Узнав телеведущую Белозерову, сначала немного смутилась, но вследующее мгновение изогнула губы в надменной улыбке и стала демонстративнорыться в бардачке, показывая тем самым, что чувствует себя в Толиной машине хозяйкой.Лариса с каменным лицом прошла к своему автомобилю, забралась в салон и, преждечем завести мотор, посмотрела на себя в зеркало. Причем не как обычно, мельком,а с пристрастием, и вынуждена была признать, что выглядит плохо. Вид уставший,осунувшийся, взгляд тяжелый, заметны морщины.

Грустно улыбнувшись, Лара оторвала взгляд от своегоотражения и повернула ключ зажигания. «Хонда» тихо заурчала. Лариса тронула еес места. Проезжая мимо Толиной машины, она нажала на кнопку магнитолы ипокинула двор под оглушительное пение своего любимца – Юрия Шевчука.

– Че-то ты, Лариска, постарела, – было первое, чтоуслышала Лара, переступив порог жилища, где сейчас обитал Андромедыч.И фразу эту, естественно, выдала его дочь Светка, женщина беспардонная,если не сказать – хамоватая. – Грим вас, что ли, так портит?

Лариса неопределенно пожала плечами и сдержаннопоздоровалась.

– И тебе привет, – откликнулась Светка. – Ну,как делищи? Че-то тебя по ящику больше не видно... Погнали, что ли, стелевидения-то?

– Я в отпуске, – ответила Лара, и посколькуобсуждать свою жизнь ни с кем, а тем более со Светкой не собиралась, поспешиласпросить: – Андрона Модестовича могу увидеть?

– Да как два пальца... – гоготнула та и ткнула желтымот никотина указательным перстом в дверь самой дальней комнаты. – Там он!Иди, а я попозже подгребу – покурю ща...

Лара не стала говорить Светке, что хотела бы побеседовать сее отцом наедине (все равно ведь, если что, под дверью подслушивать будет),молча кивнула и двинулась в указанном направлении.

– Андрон Модестович, к вам можно? – крикнула она,стукнув костяшкой пальца в дверь.

– Кто там еще? – раздался хрипловатый, но все ещезычный голос Андромедыча.

– Это я, Лариса Белозерова, – отрекомендовалась Лара ивошла.

Она ожидала увидеть старика в кровати, но с удивлениемобнаружила того у окна. Андромедыч стоял, тяжело опершись на костыль, и курил вфорточку. Услышав звук открываемой двери, Свирский обернулся. Выглядел онотлично: бодро и довольно молодо – казалось, над старым пропойцей не властныни годы, ни болезни.

– Ну, чего вылупилась? – хмыкнул в удивленное Ларисинолицо Андромедыч. – Думала, я уже к кровати прирос? А вот фигушки!Встаю, как видишь, а скоро вообще бегать начну...

Тут с улицы донесся свист. Андромедыч быстро высунулся вфорточку и шепотом спросил:

– Принес? – Каким был ответ, Лара не слышала, нопоняла, что положительным, потому что Андромедыч обернулся к ней искомандовал: – Подними подушку, достань из-под нее веревку и дай мне!

Лариса так и сделала. Когда моток оказался у Свирского, онвытащил из кармана затертого халата полиэтиленовую сумку, обвязал концомверевки ее ручки и выбросил в окно. Лариса с интересом наблюдала за действиямистарика, когда же он стал втаскивать сумку обратно, она аж вперед подалась,чтобы рассмотреть, что же такое Андромедычу принесли.

– Пшеничная, – с нежностью в голосе протянул Свирский,когда сумка оказалась на подоконнике, а ее содержимое в его руках. – Самаямоя любимая!

И, сунув бутылку за пазуху, споро поковылял к кровати.

«Теперь понятно, ради чего Андромедыч поднялся, –мысленно усмехнулась Лара. – И я не удивлюсь, если он действительнобегать начнет... За бутылкой любимой пшеничной в ближайший ларек...»

Свирский тем временем достиг своего ложа, угнездился на нем,сунул веревку под подушку, а пакет в карман. После чего выудил из-за пазухибутылку и, бросив Ларе фразу «На стреме постой!», припал к горлышку губами.