– Хорошо! – крякнул он, оторвавшись от бутылки и«закусив» двумя горошинами аскорбиновой кислоты. – Теперь и поговоритьможно... – Он благодушно кивнул Ларе: – Ну, выкладывай, чего тебе отменя надо?

– Хотела узнать у вас о портфеле...

– Каком еще портфеле? – рассеянно переспросил мгновеннозахмелевший Андромедыч.

– Том, что вы нашли после ремонта. Кожаном, с кодовымзамком.

– А ты о нем откуда знаешь? – встрепенулся он.

– Коцман рассказал.

– Жив еще, курилка?

– Жив, – кивнула Лара. – Но очень плох...

– Это Элька из него все соки выпила!

– Эллина Александровна тут совсем ни при чем, –возразила Лара, которой уже стало надоедать это обожествление (хотяскорее – «одемонизирование») Графини. – Он просто стар и слаб...

Андромедыч отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, ихотел продолжить рассуждение на волнующую его тему, но Лара, чтобы избежатьэтого, поспешила задать вопрос:

– Так что там с портфелем?

– А черт его знает!

– Как это? – удивленно моргнула Лара.

– Мишка у меня его забрал.

– Мишка – это тот человек, который ухаживал за Эллиной?Начальник какой-то?

– Начальник, – фыркнул Свирский. – ПодполковникКГБ! Хотя на тот момент, когда он с Элькой познакомился, еще мелкой сошкой был,лейтенантом особого отдела, это к шестидесятым он дослужился до крупныхзвезд...

– Кажется, они познакомились во время войны?

– Ну да. Мишка с Малышом вместе воевали. А Эллина,чтобы со своим ненаглядным повидаться, на все была готова, даже под пулилезть... Вот и ездила по фронтам с концертами, хотя это опасно было, сколькораз их обстреливали... – Он сокрушенно качнул головой и, достав бутылку,приложился к горлышку. На этот раз он выпил больше, но «закусывать» нестал. – Элька даже ранена была. В плечо, кажется. Перебинтованная ипела! Тогда-то Мишка в нее и влюбился.

– Но она не ответила на его чувства?

– Конечно, нет. Для нее один Малыш светом в окошкебыл! – В его голосе слышалась неприкрытая зависть. – И вотэтого я никогда не понимал... Этой ее слепой любви! Вот неужели не видела, чтоон за человек? Пустышка! Мишка, если уж на то пошло, гораздо больше ейподходил. Пусть не красавец, как Малыш, но настоящий мужик, сильная личность...

– А почему вы отдали портфель именно ему, этомуМихаилу? И когда это произошло?

Андромедыч, перед тем как ответить, решил сделать еще одинглоток из заветной бутылки, но тут дверь распахнулась и на пороге возниклаСветка. Свирский жестом фокусника спрятал поллитровку в рукав и грубо крикнул:

– Иди отсюда! Не видишь, я с человеком разговариваю?

– А я, может, тоже поговорить хочу, – в тон емуответила Светка.

– Ври мне, ври! Шпионить пришла! Думаешь, Лариска мнебутылку притащила... – Он рванул на себе халат, оголяя поросшую седымиволосами грудь. – Так иди обыщи, нет ничего!

– Не пойму, откуда он водку берет, – пожаловаласьСветка Ларисе. – Ведь из дома не выходит, а как ни загляну,пьяный... – Она тяжело вздохнула. – Ладно, пойду я ужин готовить,скоро муж с работы придет... Может, чаю?

Лариса отказалась, Андромедыч тоже, хотя его никто неспрашивал. Когда за Светкой закрылась дверь, старик с торжествующей улыбкойвыудил бутылку и, отсалютовав ею Ларисе, допил оставшуюся водку. Пустую тару онбез спросу сунул гостье в сумку со словами: «Выбросишь, когда уйдешь», послечего вернулся к прерванному разговору:

– Мишка был дружен с Гришей Больбухом. А в тот год,когда ремонт у нас делали (как раз тогда портфель в квартире и обнаружился),Больбухи на Украину уехали. Всей семьей. И Мишка, едва они за порог, в ихкомнату въехал. Попросил у Гришки пустить его на время, потому что якобы сженой разругался и решил отдельно от нее пожить...

– Почему «якобы»?

– Да потому, что вранье это! Придумал, чтобы к Эллинепоближе быть. Вот и торчал у нее под носом... Да только ей на него – тьфу!Она в его сторону и не смотрела. А Мишка не отставал. И даже когда вквартире ремонт начался, он все равно не съезжал, правда, видеть мы его сталиреже, он очень поздно возвращался, а иной раз оставался ночевать на работе.В тот день, когда я портфель нашел, его в квартире не было. До этого вродетоже я его в кухне не наблюдал (там он всегда появлялся, потому что Эллина егок себе не пускала, а кухня общая), думал, все, отступился наш Мишка, а оказалось –в командировку уезжал. Сам мне сказал, когда за портфелем явился... Брехал мне,что в нем его вещи. Трусы, бритва, зубная щетка. Будто бы его среди ночиподняли, он быстро собрался, но спросонья и второпях портфель забыл. А когдавспомнил, возвращаться уже поздно было – на поезд бы опоздал...

– Вы считаете, что он говорил неправду? Почему?

– Да потому, что не было в портфеле никаких бритв и зубныхщеток! – торжественно молвил Свирский.

– Вы его открывали?

– Не смог, – честно признался Андромедыч. –Кодовый замок же! А резать эдакую добротную вещь жаль было. Но я портфельтряс и прощупывал, и могу тебе гарантировать, что в нем были какие-тобумаги... – Он сощурил свои помутневшие от алкоголя глаза и заговорщицкипрошептал: – И не факт, что его...

– То есть вы думаете, что портфель ему не принадлежал?

– Ни разу я его с ним не видел. С папкой – да. Наработу он с ней ходил. А в командировки с чемоданчиком ездил...

– Тогда зачем отдали?

– Умная какая, – нахохлился старик. – Попробуйгэбэшному подполковнику не отдай! Кто ж с ним связываться будет? – Онбеззвучно пошевелил губами, потом задумчиво проговорил: – И, знаешь, сразупосле этого он съехал и больше в нашей коммуналке не появлялся. Даже к другусвоему ни разу не зашел. Гришка разобиделся на него, позвонил как-то, чтобы всевысказать, а ему говорят – тут больше такой не проживает. Квартиру Мишке,видно, дали другую, не иначе до нового чина дослужился...

– А фамилии этого Мишки вы не знаете?

– Знал когда-то, да забыл. Простая какая-то, русская...

– Может, постараетесь вспомнить?

– Не, даже не думай... – Он широко зевнул,продемонстрировав Ларе неровный частокол своих (все еще своих) зубов. –Гришка бы тебе назвал, да помер он давно... – Андромедыч откинулся на подушку. –Спать охота, подремлю я... – И закрыл глаза.

Лариса, решив, что он уснул, тихонько поднялась со стула ипошла к двери, но тут Андромедыч бросил еще одну фразу:

– Ты знаешь, что Эллина из репрессированных?

– Да, – ответила Лара. – Я слышала от дядиВаси Кузнецова, что ее обвинили в шпионаже и осудили на двадцать пять лет...