Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Обидно, — не мог не согласиться Иван. — А может, он просто забыл отменить? Или полагал, что после того, как я выжил прошлый раз…
— У нас такой путаницы не бывает. Приказы выполняются либо до тех пор, пока не выполняются, либо пока не поступает приказ отмены. Как, например, у Сизифа…
— А в аду сейчас работает Сизиф?
— Это я фигурально.
— Понятно. — Иван прислушался, от дороги не доносилось ни звука. — Может, они все-таки ушли?
— Все бросили и ушли, — сказал Круль и сел на камень. — Ты сам не чувствуешь?
Иван чувствовал. Каким-то шестым, седьмым или сто сорок девятым чувством он ощущал, что там, в темноте, клубится нечеловеческая злоба, что даже здесь, рядом, бесшумно скользит бесплотная ярость, ожидающая, когда Иван даст слабинку, подставится и предоставит возможность захватить свое тело.
— Тогда чего они тянут? — спросил Иван.
— Не знаю. Я еще никогда не был демоном. Ты не маячь, присядь, в ногах правды нет…
— Но нет ее и выше, — продекламировал Иван и тоже сел на камень. — А они так и не остывают.
— Долина с подогревом, — судя по голосу, Круль улыбнулся. — Смешная долина с подогревом.
Горячий ветер продолжал дуть, постоянно меняя направление, теребил волосы, гладил по лицу.
— Может, они все-таки уйдут? — без всякой уверенности в голосе предположил Иван.
— Ты бы ушел?
— Я бы — ушел. Когда взойдет солнце, то…
— Что «то»? Солнце одержимым не помеха. Захват тела — да, лучше в темноте, а дальнейшее существование прекрасно проходит в любое время суток. В любое. Не очень долго, понятно, плоть гниет, суставы выворачиваются. Через сутки-двое они потеряют подвижность, но…
— Но ни меня, ни тебя это успокоить не может.
— То есть абсолютно. Ты, кстати, есть хочешь? У нас есть пара галет.
Иван усмехнулся и хмыкнул.
— А чего? — обиделся Круль. — Я, например, пожую.
И он действительно достал из кармана галету и принялся с хрустом ее жевать.
— Марк сказал…
— Марк много чего говорил, — ответил с полным ртом Круль.
— Марк говорил, что ты читал ту книгу…
— Какую?
— Ту.
— А… Ту… Полную Библию?
— Испорченную Библию.
— Ты так это называешь? — Круль достал еще одну галету. — Может, поешь? Последняя.
— Приятного аппетита.
— Как знаешь.
— Так ты читал?
— Читал.
— И?
— Ничего.
— О чем там? — Иван поерзал на камне, борясь с желанием дотянуться до сидящего поодаль Круля и дать ему в рожу.
— Ты об этом… Я толком и не понял. Бред какой-то…
— Мне лень, — предупредил Иван, — но я справлюсь с ней и насую тебе в рыло. Встану и насую. Или даже вставать не буду, прямо с места отстрелю тебе что-нибудь жизненно не слишком важное… А ты и ответить мне не сможешь, так как имеешь приказ спасать мне жизнь. Да?
— Можешь попробовать, — не стал спорить Круль. — Но, когда те парни пойдут наверх, я тебе пригожусь со всеми органами, даже не слишком жизненно важными.
— Убедил, — сказал Иван. — Но ты должен мне рассказать… Марк для этого жизни не пожалел…
— А кого может беспокоить его жизнь? — почти искренне удивился Круль. — Он не отсюда. Родился не здесь. Его здесь вообще быть не должно. И книга эта… Ладно я, предавшийся, подписавший Договор, по слабости или еще по какой причине выбравший синицу в руке, а не журавля в небе, для меня такое болезненное любопытство простительно и даже похвально, но ты, крещеный и где-то даже верующий человек… как тебя может это интересовать?
— Не знаю, — неожиданно для себя честно ответил Иван. — Я и прочитать толком ничего не успел… Но ведь Фома…
— По словам твоего Марка, — напомнил Круль.
— Но ведь Фома погиб из-за этого…
— Опять-таки, по словам твоего Марка.
— Но у него был суббах! Это его суббах! — Иван выхватил из кармана четки и протянул их в сторону Круля, будто тот в темноте мог их рассмотреть, а, рассмотрев, принять их как аргумент.
— Это только четки. Бусинки, нанизанные на ниточку. И слова мусульманина, который вполне мог оказаться и не мусульманином вовсе. Я видел слишком много лжецов и слишком часто слышал ложь. И сам я врал слишком часто, чтобы кому-то верить, — голос Круля стал звучать твердо и безапелляционно. — Ты видел человека, который сказал, что прибыл через Игольное ушко, который сказал, что был приятелем твоего друга, и который сказал, что книга, которую он называет Библией, является настоящей Библией, а те, что мы с тобой читали с рождения, — подделки. Чищенные новоделы. И ты сразу ему поверил?
Он прав, подумал Иван. Он абсолютно прав. Но Марк умер… Можно ли умереть для того, чтобы обмануть одного-единственного человека, спросил себя Иван и ответил, что да, можно. Что, как оказалось, отринувшие готовы на все, лишь бы послужить Богу своим, странным, извращенным способом и отдать душу на вечные муки.
Каким простым и прозрачным казался мир еще полгода назад.
По эту сторону были свои, честные, насколько это возможно, безгрешные, по мере отпущения грехов. А на той стороне были враги. Они были неправы. Они знали, что неправы. Они упорствовали в своих заблуждениях не оттого, что верили, а из общей вредности. Чтобы поступить наперекор хорошим, честным, чистым людям.
А теперь вот поди разберись.
— Что такое апокалипсис? — спросил Иван.
— Откровение на греческом. Ничего такого особенного. Просто слово. Стоит первым в тексте. И всех делов… — Силуэт Круля был еле заметен — темное на черном, как Иван ни присматривался, ни одного движения уловить не получалось, хотя сейчас каким-то образом стало понятно, что предавшийся развел руками.
А в голосе прозвучали нотки довольно искреннего разочарования. Он тоже надеялся прочитать нечто такое. Нет, нечто ТАКОЕ. А вместо этого…
— Ладно, все там ерунда, бред, но все-таки, — Иван спрятал суббах в карман. — Что там было?
— Ты Библию читал? — спросил Круль.
— Да, — коротко ответил Иван.
Коротко и кротко, хотя в другое время за такой вопрос мог бы попытаться и в драку полезть.
— Так вот, текст Библии по сравнению с этим Откровением этого Иоанна — простое, прозрачное, даже веселое и развлекательное чтение. Честно.
От дороги послышался странный, скрежещущий звук, Круль замолчал, Иван тоже прислушался, затаив дыхание, с минуту они ждали, но ничего не произошло и не прозвучало.
— В общем, опуская подробности, там — о конце света, — сказал Круль. — История с драконом, всадниками, зверями… Конкретно достается отчего-то Вавилону и моему шефу. Самая мягкая формулировка в его адрес — дракон. Большой такой, махнул хвостом и снес кучу звезд с неба… И в конце концов сброшен в огненное озеро на вечные времена.