Ровно в полдень Фредерик запер дверь и закрыл ставни. Бенуа выключил всю аппаратуру и уехал на стареньком велосипеде. Даже удивительно, как железный конь выдерживает его вес.

– Куда это он? – спросила я.

– Как это – куда? Сейчас перерыв, – объявил Фредерик. – Будем обедать.

– И долгий у нас обеденный перерыв?

На фабрике нам давали сорок пять минут. Раньше обед длился час, но потом нам пошли навстречу и сократили перерыв, чтобы мы могли уходить с работы пораньше. Но и в коротком обеде хорошего мало: не успеваешь ни сходить в город, ни забежать в магазин, ни с кем-нибудь встретиться.

– Магазин открывается в три. – Фредерик пожал плечами.

Я пораженно уставилась на него. Шутит Фредерик, что ли? Ну конечно – это просто розыгрыш.

– С двенадцати до трех? Перерыв длится три часа?!

Фредерик, похоже, ничего особенного в этом факте не видел.

– Конечно. Надо же пообедать, вздремнуть…

Кстати, раз уж Фредерик заговорил на эту тему – я с удовольствием поспала бы. Вскочила-то я сегодня еще до рассвета.

Фредерик весело улыбнулся и зашагал прочь. Я так и осталась стоять столбом. Элис прошествовала к выходу, даже не попрощавшись, и залезла в фургон с коробками свежей продукции. Тьерри помахал ей вслед, потом взглянул на меня. К моему удивлению, в его глазах плясали озорные искорки.

– Позвольте угостить вас обедом, – предложил он.

Если не считать шоколада, у меня за все утро росинки маковой во рту не было. А если учитывать, во сколько я встала, давно пора подкрепиться. Тьерри предложил мне опереться на его руку. Надо сказать, шел он не слишком быстро. Перейдя через мост Луи-Филиппа, мы нырнули в лабиринт узких улочек.

Кругом полно туристов, хотя время от времени попадаются и местные. Все они приветливо кивают Тьерри. По обеим сторонам тянутся ряды кафе и ресторанов. Снаружи выставлены меню с фотографиями и летние столики, – похоже, хозяева оптимисты. Однако Тьерри гордо прошел мимо всех этих заведений.

Когда мы добрались до дальней части квартала Маре, Тьерри вдруг свернул в крошечный мощеный переулок между двумя жилыми домами с белыми ставнями и бельем, вывешенным сушиться из верхних окон. Случайно найти этот ресторан невозможно – нужно точно знать, что он там. В конце крошечного переулка на ветру покачивается скромная деревянная вывеска, на которой нарисован пузатый глиняный горшок. Мы как будто угодили в Косой переулок из «Гарри Поттера». Я вопросительно взглянула на Тьерри, тот лишь молча подмигнул.

Мы открыли старинную дверь из темного дерева и очутились в зале небольшого ресторанчика.

Нас сразу окутали звуки, запахи и потоки теплого воздуха. Внутри все деревянное и в коричневых тонах. На стене висят медные котлы. Жара здесь царит невыносимая. Маленькие деревянные столы и лавки, видимо сделанные для наших более миниатюрных предков, беспорядочно втиснуты то тут, то там. Кажется, будто все присутствующие орут во всю глотку. Свободных столиков не видно.

Тут вышла крупная женщина в грязном белом переднике и очках, порывисто расцеловала Тьерри в обе щеки, протараторила что-то неразборчивое и повела нас обоих в дальнюю часть зала. Там за барной стойкой потрескивал огонь в огромной кирпичной печи.

Нас втиснули на одну скамью с двумя мужчинами. Те ожесточенно о чем-то спорили, но время от времени ни с того ни с сего замолкали и разражались хохотом. Не успела я кое-как устроиться, как пожилая женщина вернулась и вопросительно вскинула брови. Тьерри перегнулся через меня и объявил:

– Закажу вам утку.

Я согласилась. Тьерри молча кивнул женщине. Та сразу прислала очень маленького, худенького паренька с водой, хлебом, салфетками, столовыми приборами, а также графином с вином глубокого, насыщенного цвета – должно быть, фруктовым – и двумя бокалами. Мальчик накрыл на стол со скоростью звука. Тьерри налил мне чуть-чуть вина – видимо, на пробу. Себе в бокал плеснул гораздо больше. Обмакнул кусочек хлеба в мисочку с оливковым маслом, откинулся на спинку скамьи и принялся задумчиво жевать. Похоже, расспрашивать о моей биографии или о том, что привело меня в Париж, он не собирался. Вдруг я занервничала.

– Вы всегда этим занимались? – спросила я. – Содержали шоколадную лавку?

– Не всегда. – Тьерри покачал головой. – Еще служил в армии.

– Неужели?

Трудно представить Тьерри в образе подтянутого и мускулистого идеального солдата.

– Да, я был армейским поваром.

– И как же вам служилось?

– Ужасно. – Тьерри пожал плечами. – Но потом я вернулся в лавку. В Париже я гораздо счастливее.

– Откуда такое название – «Le Chapeau Chocolat»?

Тьерри улыбнулся, но не успел он ответить, как нам подали заказ.

Раньше я никогда не ела утку, разве что с блинами в китайском ресторане, когда у нас с Кейт появлялись лишние денежки. Думала, утка маленькая, но мне принесли грудку огромных размеров. Больше похоже не на утку, а на гигантскую рождественскую индейку. Корочка толстая и поджаристая. В качестве гарнира подали зеленый салат, маленькие поджаренные картофелины и желтый соус. Я взглянула на Тьерри: он разрубил огромную грудку напополам и обмакнул в соус. Я последовала его примеру.

Ах, эта сочная хрустящая корочка! Вкус просто невероятный: и горячий, и соленый, и нежный одновременно.

– Потрясающе! – восхитилась я, вновь взглянув на Тьерри.

Тьерри лишь вскинул брови:

– Ну да, приготовлено неплохо.

Я окинула взглядом другие столики: большинство гостей ресторана тоже ели утку.

Значит, вот на чем здесь специализируются: на глубоко прожаренных утках. Подумать только!

Я улыбнулась и утерла жир с подбородка. Картошка горячая и соленая, у салата рокет острый пикантный вкус. Все компоненты этого блюда выигрышно дополняют друг друга. Это один из лучших обедов в моей жизни. Все остальные едят между делом: болтают как ни в чем не бывало, будто пришли в обычную забегаловку. Хотя, может быть, для Парижа это вполне обычно.

Тьерри принялся с энтузиазмом объяснять, как при готовке в печи поддерживают строго определенную температуру и как добиваются сбалансированного вкуса. С восторгом рассказывал о том, откуда привозят уток для этого блюда. Оказывается, птицы непременно должны жить счастливо. Утка в стрессе – плохая утка. С каким оживлением он говорил! Похоже, эта тема Тьерри по-настоящему интересна. Заслушавшись, я перестала замечать его толстый живот и одышку. Обращала внимание только на заразительный смех и увлеченность темой беседы. Кажется, я начинаю понимать, что нашла в этом мужчине Клэр.

Активно жестикулируя ножом, Тьерри объявил, что вино нашего соседа по столику отдает пробкой. Но тут шоколатье опомнился и рассмеялся.