теории все равно надо быть готовым к чему угодно. По этой причине я еще с вечера занялся ногой — было бы странно появиться в обществе принцессы с тростью. Я бы посчитал это не лучшим впечатлением, которое можно произвести на ее друзей.

Вопрос одежды оказался более сложным. Учитывая, с какой скоростью портятся мои костюмы! За непривычным занятием меня застала Виктория.

— Опять без стука? — спросил я, прикрывшись рубашкой.

— Что я там не видела, — отмахнулся она. — Хотя нет, не видела — откуда эти синяки на спине?

— Вчерашнее. Мелочи.

— Про мелочи я уже в курсе, но не знаю ничего о том, что могло бы оставить такие синяки на спине.

— Я упал, — подставлять Трубецкого мне хотелось еще меньше, чем разговаривать о том, что произошло вчера.

— Ладно. Я сюда пришла не пытать тебя. Есть две новости.

— Хорошая и плохая? — спросил я, натягивая рубашку и заправляя ее в брюки.

— Нет, обе хорошие, что меня очень удивляет. Для начала, мне удалось провести твои миллионы через Казначейство. Несколько хитрых операций и никто не заподозрит, откуда это все взялось. И, самое главное, как попало к тебе.

— Это действительно очень хорошая новость, — обрадовался я. — Спасибо за помощь.

— Только не заставляй меня повторять такое.

— Если у меня появится еще десять миллионов, я с тобой поделюсь. Что за вторая новость?

— Планы по твоему другу. До конца недели мы его вытащим. Тебе не придется принимать в этом участие. С учетом твоего состояния, думаю, ты согласен.

— Еще бы, — воскликнул я. — Хорошие новости я бы слушал каждый день, — и повесил поверх жилета кобуру под «стрелец»

— Куда ты так вооружаешься? — прищурилась Виктория. — Уж не в Галерею ли?

— Именно, — сперва я хотел спросить, откуда она это знает, но вовремя понял, что вопрос не имеет никакого смысла.

— И намерен уложить всех любителей возвышенного?

— Так, — сказал одновременно с тем, как вставил пистолет в кобуру, — давай ты лучше сделаешь мне третью новость и расскажешь что-нибудь о местной живописи. Аня встречается там еще и со своими университетскими друзьями, не хочу в грязь лицом ударить.

— Переживаешь, что они примут тебя за неотесанную деревенщину?

— Честно — да.

— Пустое. Не забывай о самом главном — у тебя есть право на собственное мнение. И даже если все вокруг будут охать «какая картина!», можешь спокойно не присоединяться к ним. А если среди восхищающихся нет еще и автора — тогда говори еще и собственную точку зрения.

— При авторе нельзя?

— Творческие натуры такие вспыльчивые, — она пожала плечами. — Повесится потом, будешь себя виноватым чувствовать.

— Не буду, — тут же ответил я. — Вот еще. Лишь бы не нашлось защитников, которые захотят меня побить.

— Так ты же пистолет берешь с собой. Кстати, будет еще и охрана. Она уже там, ходит и разглядывает картины с таким же интересом, с каким будет присматривать еще и за вами.

— Надеюсь, что когда-нибудь это кончится.

— Что именно?

— Необходимость брать с собой охрану.

— Не в ближайшие годы, Максим. Прости, не смогла без дурной вести. Но придется тебе привыкнуть, пока все не устаканится.

С улицы к нам вошел, отряхиваясь от капель, человек в гражданском и передал газету Виктории, коротко мне кивнул и тут же отправился назад, не сказав ни слова.

— Это как раз те люди, которые смотрят за домом?

— Да.

— И в галерее будут такие же?

— Да, — Виктория развернула газету и тут же сдвинула брови: — Что это за! — тут же указала мне на разворот.

Крупный заголовок претендовал на открытие года «Тайна избранника раскрыта!». Я посмотрел на текст, читая его по диагонали, но не обнаружил ничего сверхъестественного.

— Вроде бы как обычные догадки.

— Плевать на догадки, здесь указано место, где вы будете!

Она швырнула газету на пол и умчалась со всех ног. Мне оставалось только вздохнуть и заехать за Аней.

Могу точно сказать — настроение мне не испортили. С деньгами проблема была решена, с Аланом, я уверен, тоже на сто процентов. Теперь предстояло только лишь сходить в эту чертову галерею.

Беда была в том, что я действительно согласился на поход в картинный зал только из-за Ани. Я не любил художества. Прекрасно понимая, что этап живописи в культуре сыграл свою важную роль, я считал, что ее время ушло. И потом с трудом представлял людей, которые месяцами, а то и годами возят кисточкой по холсту.

— Сегодня ты ослепительна, — сказал я принцессе, когда встретился с ней у дворца. Она надела яркое платье и меховую накидку сверху. Лимонный цвет был ей к лицу.

— Сегодня? И только? — она улыбнулась и правда ослепительно, так что я притворно зажмурился, а она слегка стукнула меня по плечу: — хватит!

— Ты первая начала, — я наклонился и поцеловал ее, а потом завел двигатель, и мы выдвинулись к Галерее.

Я не стал ей рассказывать о заметке. Было понятно, что напечатали все со слов Алексея Николаевича. Быть может, слегка приукрасили, оставив нетронутым только основной смысл — где мы будем.

Конечно, делалось это ради распространения более точной и правдивой информации. Люди нас увидят. Если бы все это шло по первоначальному плану, то это было бы идеально. Но у меня из головы не шел ночной визитер, который прямо сказал, что теперь все будет иначе.

Что именно будет по-другому, я не мог даже представить. А его следов так и не нашли, и потому я предположил, что мне попросту не поверили.

— А ты скучаешь по своим друзьям? — спросила Аня, вырвав меня из лап бессмысленных размышлений.

— Да, пожалуй. Если бы мне было нечем заняться или я чувствовал себя здесь совсем чужим, то времени для ностальгии у меня было бы куда больше, — ответил я.

Поток традиционно тянулся медленно. Зимой, наверно, на машинах тут и вовсе не ездят, решил я, увидев, что стрелка спидометра не поднимается выше пятнадцати километров в час. Двигатель урчал, словно тигр. Хотя откуда мне знать, как урчат тигры? Должно быть, громче, чем самые крупные домашние кошки.

— Мне кажется, я их помню. Твоих друзей. Мы тогда сидели с профессором Подбельским и