Так оно и вышло. Попавшийся на крючок бомж все тянул к себе мою наживку, а я, продолжая упираться как бы из последних сил, постепенно ползла за ним и очень скоро очутилась в самом сердце теплой компании.

Наша борьба, продолжавшаяся некоторое время, доставила присутствующим большое удовольствие и вызвала много эмоций. Хохот и поощрения, то и дело раздававшиеся из тесного круга сидящих, дали мне понять, что компания в хорошем настроении, и вселили надежду на успех.

Издав предсмертный звук, отчасти напоминающий стон, отчасти – рык, я вырвала бутылку у бомжа и, задыхаясь от притворного перенапряжения, обиженным голосом заговорила:

– Ну, чего пристал? Сижу, никого не трогаю... все вы, мужики, такие... мой вон тоже... чуть что, сразу – руки распускать. Сам все деньги забрал, а мне даже похмелиться не дает... Сижу, никого не трогаю...

– Да чего ты, Коля, пусти ее, – послышался женский голос, – девушка нас сейчас сама угостит, правда, красавица? Ты откуда такая к нам явилася?

– Чего я? Я – ничего... сижу, никого не трогаю. Что, и переночевать нельзя? Из дома гонят, отсюда гонят... отовсюду гонят... что я, не человек, что ли?

Я уже готова была разразиться пьяными слезами, но этого не понадобилось. Женщина, остановившая Колю, по всей видимости, имела добрую душу, а может, просто хотела выпить, но так или иначе, а именно благодаря ей меня не прогнали окончательно и допустили в компанию.

– Иди, посиди с нами, – примирительно говорила она. – Чай, тоже мы люди, не звери какие... давай бутылку-то...

Тут она заметила мой художественный синяк.

– Ба! Кто это тебя так разукрасил?

– Кто-кто, муженек... гад!

Взаимопонимание установилось окончательно. Большинство присутствующих моментально вспомнило подобные случаи из своей биографии, и все оживленно начали делиться друг с другом воспоминаниями, запивая их денатуратом из принесенной мною бутылки. Мне тоже наливали, но я старалась незаметно сливать эту загадочную жидкость на землю рядом со смятой картонной коробкой, на которой я сидела.

Очень скоро компания привыкла ко мне и перестала замечать. Я тихонько сидела на своем месте и прислушивалась к разговору. Но ничего интересного не услышала. С темы драк и столкновений с милицией перешли на личные взаимоотношения и стали вспоминать, кто, с кем, когда и по какому поводу ссорился, потом вспоминали разные посиделки и драки на них...

Несмотря на то что я старалась проносить мимо рта жидкость из бутылки, мне все же пришлось сделать пару глотков, и теперь я помаленьку клевала носом. Я почти уснула, как вдруг до моего сознания дошло странное слово «шеф», которое было не очень характерно для общества, в котором я сейчас находилась.

Я навострила уши.

– Да-а, теперь уж так не погуляешь. А раньше, при шефе-то, помнишь, Коля, и водочка у нас была, да и деньжата водились...

– Да, сильный был человек... Даже пахан против него не поднимался. Как шеф скажет, так и будет... И какая это сука на него настучала?..

– Это не нашего ума дело.

– Не нашего-то не нашего, а про вольную жизнь теперь забудь. Раньше скажет шеф на стреме постоять – завсегда с нашим удовольствием. Ну и награда, разумеется... это уж само собой... А теперь... пахан-то не то что дать, последнее отобрать норовит...

– Ладно, ты говори, да не заговаривайся. Про Ваську-то слышал?

– Слышал, не глухой.

– То-то. Высунул рыло, когда не надо, и где он теперь?

– Да-а... И главное – он-то чем здесь виноват? Собака-то сама сдохла.

– Сама не сама, а нечего было в хозяйские дела лезть. Его, что ли, собака была? Не его. А если не его, то и нечего соваться к ней.

– Так он же хотел как лучше. Думал, вернется шеф – отблагодарит. Вот, мол, приютил собачку мою, спасибо, мол, тебе... кто ж его знал, что так выйдет...

– Ага... хотел как лучше... не нашего ума это дело... Давай-ка лучше спать.

Когда они заговорили о собаке, с меня в один миг слетели последние остатки сна. Немного приподняв веки, я внимательно осмотрелась вокруг. Большинство бомжей мирно спали. Только два друга продолжали беседовать, покуривая отвратительно пахнущие папиросы. Вскоре и они сомкнули веки и захрапели. А мне уже было не до сна.

«Шеф... Кто это – шеф? Не иначе Ахмеров, – принялась я анализировать их разговор. – Кто еще может претендовать на роль шефа в этой подворотне? „Постоять на стреме“... с этим тоже все понятно. Подтверждается одна из моих догадок насчет того, что Ахмеров не случайно позволял этим ребятам пастись у своего магазина. Бомжи тусовались здесь ночи напролет, и к ним давно уже все привыкли. В случае опасности они всегда могли предупредить. Интересно, как удалось Кире застать всю шарашку врасплох? Ведь, если я правильно поняла, он со своими ребятами появился в притоне неожиданно...»

Из небольшого отрывка подслушанного разговора я примерно поняла, как складывались взаимоотношения Ахмерова с компанией бомжей, но еще я поняла, откуда в этом деле появилась собака. Видимо, у Ахмерова тоже была такса. Она либо постоянно жила с бомжами, либо повсюду следовала за хозяином, и в тот роковой вечер, когда «малину» накрыли, тоже была с ним.

Во время облавы до собаки никому не было дела, и про нее забыли. Скорее всего, она пересидела где-нибудь в укромном уголке, а потом вылезла и стала искать хозяина. Упомянутый Вася (тот самый загадочный убиенный в коричневом костюме) заметил ее и решил приютить до возвращения Ахмерова, но такса почему-то сдохла. Причем, по утверждению бомжей, сдохла сама. Кто знает, может, это резкая смена меню на нее подействовала. Вряд ли бомжи могли кормить собаку так, как кормил ее Ахмеров.

В общем, такса сдохла, а хозяину вдруг приспичило с ней повидаться... Да, здесь уже начинаются непонятки.

Ахмеров на тот момент, как и сейчас, находился в тюрьме. На кой черт ему там собака? Что он, жить без нее не мог? Да и вообще, где это видано, чтобы заключенные брали с собой в камеру домашних животных?

Что-то тут не то...

И еще вопрос: зачем перерезали горло бомжу? А Людочка со вспоротым животом? Это ведь другая собака, не Ахметова? Или Ахметова? Тьфу, я запуталась.

Снова начинались загадки. Вообще, эта собака с самого начала не давала мне покоя. Видимо, бомж хотел совершить подмену такс, а его замысел раскусили. Поняли, что он притащил не ахмеровскую таксу. Как-то поняли, что собака не та.

Я чувствовала, что таксе отведена отнюдь не последняя роль в этом деле, но даже приблизительно не могла предположить какая. Может, Кирю подключить? Пускай надавит на Ахмерова, глядишь, что-нибудь из этого выйдет?

Чувствуя себя уставшей и совершенно разбитой, я поднялась с места и побрела к дороге. Компания бомжей спала, оглашая окрестности храпом и озонируя воздух перегаром. Никто не заметил, как я покинула их теплую компанию...