— Родители Тары собираются сегодня упаковать ее пожитки. Я предложила свою помощь, но Хэмптоны отказались. Почему-то не захотели, чтобы я им помогла. Некоторым людям не угодишь. Я не удивлена. Я-то в курсе, что Тара о них думала. Она сама рассказывала. Леди Хэмптон — высокомерная, заносчивая стерва, да и ведет себя вовсе не как подобает леди, вот что я вам скажу. А ее муж…

Мариана слушала вполуха, втайне желая, чтобы Элси ушла и можно было бы наконец сосредоточиться.

Она приблизилась к небольшому туалетному столику. На раме, обрамлявшей зеркало, висели фотографии. На одной из них были запечатлены Тара с родителями. Девушка поражала своей яркой, необыкновенной красотой. Мариана отметила ее длинные рыжие волосы и тонкие, изящные черты, как у греческой богини.

Столик под зеркалом ломился от косметики и флакончиков духов. В зубьях расчески запутался пучок рыжих волос.

— У нее были красивые локоны, — наблюдая за Марианой, прокомментировала Элси. — Я сама ее расчесывала. Таре очень нравилось.

Вежливо улыбнувшись, Мариана подняла игрушечного пушистого кролика, прислоненного к зеркалу, и повертела в руках. В отличие от Зоиной потрепанной зебры кролик казался абсолютно новым, словно только что из магазина.

Элси быстро разрешила загадку.

— Это я ей купила. Тара, когда сюда приехала, чувствовала себя одиноко. Ей нужно было что-то, что можно потискать. Вот я и подарила ей кролика.

— Очень мило с вашей стороны.

— Элси — сама доброта… Еще я приносила ей грелку. По ночам тут ужасно холодно. Одеяла не спасают: они тонюсенькие, как картонки. — Заскучав, горничная зевнула. — Сколько времени вам понадобится, дорогуша? А то мне уже пора браться за работу. До обеда надо успеть вымыть еще один этаж.

— Не хочу вас задерживать. Может… может, вы пойдете, а я пока побуду здесь?

Элси на мгновение задумалась.

— Ладно. Выкурю сигаретку и примусь за дела. Не забудьте потом захлопнуть за собой дверь.

Элси наконец удалилась, и Мариана вздохнула с облегчением. Слава богу!

Предмет, который она ищет, должен помочь ей понять мысли и состояние Тары. Что бы это могло быть?

Шагнув к комоду, Мариана по очереди выдвинула все ящики и исследовала содержимое. Мрачный, угнетающий труд. Так патологоанатом вскрывает тело убитой и изучает ее внутренности.

Личные, интимные вещи Тары: детские фотографии, косметика и средства по уходу за волосами, нижнее белье и тампоны, паспорт и водительское удостоверение, кредитные карточки и старые чеки из магазинов, заметки и напоминания, ампулы из-под кокаина, марихуана и рассыпной табак…

Странное чувство. Тара исчезла, как и Себастьян, а все ее имущество — здесь. «Что остается после нас, когда мы умираем? Тайна, — думала Мариана. — А наши вещи переходят к другим».

Наконец она сдалась, не найдя то, чего хотела. А может, ничего такого здесь вообще и не было.

Закрыв последний ящик, Мариана повернулась, чтобы уйти. И вдруг что-то заставило ее остановиться возле двери и еще раз оглядеть комнату.

Взор упал на пробковую доску, висевшую на стене над столом. К ней были прикреплены разные записки, брошюрки, открытки, несколько фотографий. На одной из открыток была изображена знакомая Мариане картина: «Тарквиний и Лукреция» Тициана. Мариана приблизилась к ней и присмотрелась повнимательнее.

Лукреция лежала на постели, обнаженная и беззащитная. Над ней стоял Тарквиний, занеся в руке кинжал. Прекрасное и в то же время пугающее зрелище.

Мариана сняла открытку с доски, перевернула и увидела на обороте сделанную от руки надпись. Четыре строчки на древнегреческом языке:

ἓν δὲ πᾶσι γνῶμα ταὐτὸν ἐμπρέπει:

σφάξαι κελεύουσίν με παρθένον κόρῃ

Δήμητρος, ἥτις ἐστὶ πατρὸς εὐγενοῦς,

τροπαῖά τ᾽ ἐχθρῶν καὶ πόλει σωτήριαν.

Мариана озадаченно на них уставилась.

Кларисса, окутанная облаком табачного дыма, сидела в кресле у окна, сжимая трубку, и проверяла студенческие работы.

— Можно с вами поговорить? — потоптавшись у двери, окликнула ее Мариана.

— А, Мариана! Ты еще здесь? Входи-входи. — Кларисса помахала ей рукой. — Садись.

— Я не помешаю?

— Ну что ты, я с удовольствием отвлекусь от эссе наших бакалавров и немного передохну. — Улыбнувшись, Кларисса отложила стопку листов и с любопытством посмотрела на усевшуюся на диван Мариану. — Ты решила остаться?

— Всего на несколько дней. Я нужна Зои.

— Отлично! Замечательно! Очень рада. — Кларисса заново зажгла трубку и затянулась. — Я могу чем-то помочь?

Мариана вытащила из кармана открытку и показала Клариссе.

— Вот, нашла в комнате Тары. Мне интересно, что вы об этом думаете.

Секунду Кларисса разглядывала картину. Затем перевернула открытку и, приподняв брови, продекламировала вслух:

ἓν δὲ πᾶσι γνῶμα ταὐτὸν ἐμπρέπει:

σφάξαι κελεύουσίν με παρθένον κόρῃ

Δήμητρος, ἥτις ἐστὶ πατρὸς εὐγενοῦς,

τροπαῖά τ᾽ ἐχθρῶν καὶ πόλει σωτήριαν.

— Откуда эти строки? — осведомилась Мариана. — Не знаете?

— По-моему, Еврипид. Трагедия «Гераклиды», если не ошибаюсь. Ты читала такую?

Не только не читала, но и вообще о ней не слышала. Мариане даже стало немного стыдно.

— Напомните, о чем она?

— Действие происходит в Афинах, — вновь берясь за трубку, начала Кларисса. — Царь Демофонт готовится к оборонительной войне с микенцами. — Зажав трубку в уголке рта, Кларисса поднесла к ней горящую спичку и продолжила говорить, время от времени прерываясь, чтобы выдохнуть дым. — Демофонт спрашивает жреца, есть ли у Афин шансы на победу… Цитата выбрана из этой части пьесы.