Андрей был жив и здоров. К нему никто не приходил. Его никто не искал. И не пытался убить. И это никак и не укладывалось у меня в голове. Ведь получалось, что Борис Соболев охотился только за мной. Неужто угрожающий тон и нож, приставленный к горлу, так ранили дядечку, что теперь он спит и видит, как поквитаться с Женяшей? Что-то мне подсказывало, что причина со-о-овсем в другом.

«Возможно, люди Соболева просто не смогли выследить, где мы с Андреем спрятались, а сумели только напасть на мой след», – думала я. Но и это тоже мало походило на правду. Ищейки Бориса не нашли Андрея только потому, что не искали его. Сам Соболев даже ни разу не спросил меня про Болотова. Он был ему не нужен! Бориса интересовала только я…

Это-то меня больше всего и смущало.

Нужно было как можно скорее распутывать темную историю, связанную с человеком по прозвищу Шершень. Иначе это будет стоить жизни если не Андрею, то уж точно мне. Ведь Соболев так просто не отступится.

Я повернула ключ в замке зажигания, тронулась с места и быстро погнала машину на улицу Комсомольскую, где жил мой давний приятель Петька Красильников. Я надеялась, что именно он поможет мне разобраться в деле Шершня. Теперь это было для меня делом особой важности.

Во двор блочной многоэтажки я зарулила, когда на часах было ровно одиннадцать вечера. Я выбралась из машины, запрокинула голову вверх. Почти во всех окнах уже погасили свет, и только в квартире номер тридцать два на втором этаже не собирались спать. Должно быть, приятель меня еще ждал.

Я доплелась до нужного подъезда, поднялась по лестнице и нажала на звонок.

Петька открыл почти сразу.

– Женя??? Ты как тут оказалась?! – физиономия у него так и вытянулась.

И было от чего. Я стояла, привалившись плечом к дверному косяку, едва держась на ногах от усталости, вымотанная, несчастная, в насквозь промокшей одежде. Сил хватило только на то, чтобы спросить:

– Войти можно?

Из памяти напрочь стерся тот момент, как именно я оказалась в квартире Красильникова. Смогла ли дойти сама, или приятель все же донес меня на руках. Способность соображать ко мне вернулась, когда я уже сидела на диване, закутанная в плед, а приятель тщетно пытался стащить с меня туфли. Промокший плащ висел на батарее – хоть убей, не помнила, как Петька вытряхивал меня из верхней одежки.

– Ну ты, подруга, даешь! – выдохнул друг, когда обувка была наконец-то снята, и он так и шлепнулся в соседнее кресло с моими туфлями в руках. – Ты откуда такая?

– И не спрашивай, – покачала я головой.

– Выглядишь неважно… Кофе будешь?

Я только кивнула.

Петька поднялся с кресла, внимательно посмотрел на меня и спросил:

– Может, и коньяк?

Судя по тому, что приятель предлагал напиться, видок у меня был не то чтобы неважный, а прямо-таки хуже некуда. Но мне было плевать!

– Буду, – кивнула я. Как вариант, от воспаления легких и нервного срыва меня могло спасти разве что спиртное. И я не ошиблась – горячий кофе взбодрил, коньяк залпом и без закуски согрел, а раскуренная сигарета заставила меня окончательно почувствовать себя человеком.

– Лучше? – заботливо спросил Петька.

– Даже не представляешь, насколько! – отозвалась я, затягиваясь сигаретой и выдыхая в воздух сизые колечки дыма.

– Но выглядишь ты все равно… – приятель не стал договаривать, а просто многозначительно покачал головой.

– Для человека, которого хотели убить, я выгляжу просто шикарно! – криво усмехнулась я.

Петька отставил свою рюмку в сторону, пересел ко мне на диван и заглянул в глаза:

– Женя, рассказывай: что произошло?

Я не хотела никому ничего говорить. Но, такая одинокая и несчастная, я вдруг поняла, что не могу – просто никак не могу! – молчать.

– Петя, такое произошло… Такое… – и я все рассказала. Про то, что согласилась работать на Андрея, про человека по прозвищу Шершень, которого Болотов подозревает в убийстве жены, про шантаж Бориса Соболева и про мое ночное злоключение на яхте этого господина.

– Но у меня кое-что есть на этого Шершня, – с горящими глазами говорила я. – Я все же смогла найти зацепку…

– Какую? – Петр смотрел на меня, не моргая. За все это время он ни разу не перебил меня, ничего не спросил, не прокомментировал.

– У меня есть гильза, которой в нас стрелял Шершень или кто-то из его подельников.

– Гильза?

– Гильза!

Я так оживилась, что откинула в сторону плед, вскочила с дивана и подбежала к батарее, на которой сушился мой плащ. Схватила одежонку, встряхнула его, выудила из кармана металлический цилиндрик.

– Вот! – торжественно объявила я.

– Что это? – Приятель тоже встал и подошел к окну.

– Гильза. Нужно пробить номер по базе данных и узнать имя того, кто вел охоту за Андреем все это время!

Петр взял у меня из руки гильзу, покрутил ее. Я внимательно следила за другом. Он хмурился, морщил лоб, чесал переносицу.

– Надо пробить по картотеке. Но вся база данных на работе.

– Так поехали к тебе на работу! – запрыгала я на одном месте.

– Куда?! Куда??? – схватил меня за руку Красильников. – Совсем из ума выжила, подруга? – многозначительно покрутил он пальцем у виска. – Тебе сейчас надо отлежаться!

– Петя, я не могу. У меня нет времени. Я должна найти этого человека, и как можно скорее. Он убил Аллу Болотову. Охотился за Андреем. По его вине сегодня меня чуть не убили!

Петр продолжал удерживать меня за руку и смотрел в глаза. Но у меня был боевой настрой, и, должно быть, приятель это понял, махнул рукой и сказал:

– Поехали!

* * *

В здании местного РОВД жизнь не затихала никогда. И даже в столь поздний час здесь было полно народу: одни заступали на дежурство, другие засиделись допоздна, разгребая текущие дела. Из-под двери кабинета Красильникова тоже лился свет.

– Должно быть, Стас задержался на работе… – пояснил Петька.

– Стас? – заподозрила я неладное, но было уже поздно. Приятель наотмашь распахнул дверь и шагнул в кабинет.

– Привет! Ты чего это ночь-полночь на работе пропадаешь? – тут же спросил он.

За письменным столом, над которым горела яркая лампа, склонился над кипой бумаг майор Носов. Он поднял голову, близоруко посмотрел сначала на Петьку, потом на меня.

– Засиделся… Сам не заметил, как время прошло.

– Добрый вечер, – протиснулась я в крошечную комнатенку, в которой с трудом умещалось два письменных стола.

– Добрый, – я сразу уловила легкий холодок в голосе Носова, а во взгляде – все то же недоверие. Станислав Носов даже сейчас смотрел на меня как на подозреваемую номер один.