Увидев, что произошло, девушка преисполнилась отвращения к самой себе. Вот так, не разобравшись, накричала на напарника, который действовал совершенно правильно. Возможно, слишком грубо… ну так у него и выбора не было! Он ведь не знал, что это нелетальное оружие! «Да какая разница, — сама себе сказала разведчица. — Даже если знал — какое право имеет этот мерзкий пассажир наставлять оружие! Любое! А если бы это было что-то другое? Если бы он повредил ликсу?»

Тиана резко вскочила и бросилась в свою каюту, где нашла Германа лежащим на кровати. Набрала в грудь воздуха, чтобы извиниться, но поняла, что не знает, как.

— Герман, я прошу прощения, что накричала на тебя не разобравшись. — Через силу начала девушка. — Ты больше не под арестом.

— Так точно! — Парень явно изобразил какую-то воинскую позу — вытянулся во весь рост и смотрит поверх ее головы. — Разрешите идти, госпожа капитан?

— Иди, — растерянно пробормотала Тиана, и проследила, как Герман, натянув скафандр, хватает заживляющую пену и выходит из ликса.

Обиделся. И правильно, конечно — она слишком поторопилась, накричала незаслуженно. Нужно было сначала разобраться. Но что теперь, бегать за ним? Нельзя, это подорвет ее авторитет. Так говорили наставники — подчиненный не должен видеть слабость командира, а она ведь, как ни крути, командир? Правильно ведь?

Герман Лежнев, послушный инструмент

«Как она бросилась его защищать?! — Герман полз по Ликсу в поисках места ранения, попутно покрывая пеной мелкие повреждения. В голове раз за разом прокручивалась та отвратительную сцена в кают-компании. — Как тигрица ребенка! Монстр, значит. Под арестом, значит. Приказ, значит».

Он еще не понял сначала. Хотел как-то объяснить, что произошло на самом деле. Потом взглянул в ее глаза. Стало очевидно — никаких объяснений не требуется. Этот Алвин будет хорошим в любом случае, что бы ни творил.

— Любовь зла, полюбишь и козла, — бормотал про себя парень. — Вот почему бабы вечно влюбляются во всяких мудаков? Может, это какой-то природный закон? Закон притяжения к мудаку.

«Давай откровенно. Герман Лежнев — это быдло с отсталой планеты. Да, она тебе благодарна за помощь с муравейником, но по факту за ровню себе она тебя никогда не воспринимала. А тут еще ты своими грязными лапищами покусился на святое».

Когда Тиана пришла «извиняться», эти злые мысли только подтвердились. Видимо все-таки разобралась, что произошло на самом деле, но еле выдавила из себя извинения. Нужно было, наверное, сделать вид, что все хорошо, но улыбаться и изображать, что ему вообще есть какое-то дело до извинений просто сил не было. Идея включить преданного служаку пришла неожиданно, но оказалась спасительной. Разведчица, кажется, даже обрадовалась, что не нужно больше изображать дружеское общение. И из-под ареста отпустила, так что Лежнев, не желая больше находиться поблизости от столь неприятных ему личностей, отправился латать несчастного пострадавшего ликса — он прекрасно видел момент столкновения. А эта идиотка пусть нянчится со своим разлюбезным Алвином.

Рана у Кусто оказалась внушительная — этакий кратер около метра глубиной и диаметром метров тридцать, из которого медленно-медленно сочится какая-то гелеобразная субстанция.

— Эк тебя покоцало, брат, — ужаснулся Герман, и принялся заливать повреждение пеной.

— Больно, — хныкающим голосом раздалось в наушниках. — Ничего серьезного вроде бы не повредило, хотя внутри тоже много разрывов из-за удара. Но гораздо обиднее, что этот вредный наниматель мне внутренние мышцы парализовал чем-то. Если бы я не отвлекся на удар, я бы все равно не открыл ему проход. В моем организме много дублирующих систем! Только они не включаются автоматически, а я отвлекся и сам не заметил, что что-то не так.

— Бывает, дружище. На будущее — следи за этим субъектом в оба глаза. Я здорово подозреваю, что он теперь никуда не денется — Тиана не даст, но доверия у меня к нему ни на грош. Так что смотри, чтобы каких-нибудь пакостей не устроил. Лезет везде, скотина пронырливая.

— У меня не два глаза, Герман, — снисходительно напомнил Кусто, — а много. И я могу вырастить еще сколько захочу. Подожди… а почему ты думаешь, что Алвин с нами надолго?

— Ну вот есть у меня такое подозрение, — уклончиво ответил Герман. Подробно объяснять, что Тиана влюбилась в нанимателя он не собирался. Это все-таки личное дело девчонки, а сплетником Лежнев себя не считал и становиться не собирался. Да и просто обсуждать эту тему было неприятно.

— Герман, а что такое низкородное быдло?

«Что ж ты внимательный какой! — мысленно возмутился парень. — Станнер он не заметил, а чего там болтал этот урод — за здрасьте».

— Это тавтология. Масло масляное. Быдло — это человек, занимающий низкое социальное положение. Тупой и неотесанный. И низкородный, как ты можешь догадаться — тоже человек, занимающий низкое социальное положение.

— А почему Алвин тебя так назвал?

— Блин, дружище, мы можем сменить тему? — возмутился Герман. — У меня как-то нет настроения сейчас об этом рассуждать. Алвин меня так назвал, потому что считает, что он выше меня по социальному положению. И про социальное положение я тебе как-нибудь потом расскажу, в свободное время, хорошо?

— Я хорошо знаю, что такое социальное положение! — гордо ответил тихоход. — Социальное положение — это ниша, которую занимает индивид в обществе в зависимости от приносимой им пользы. У нас с Тианой, например, очень достойный социальный уровень — двадцать второй.

— Прикольно, — удивился Герман. — А какой самый высокий?

— Первый. Но таких совсем немного у киннаров.

— А самый низкий?

— Двадцать четвертый. Так что мы с Тианой молодцы!

— Это да, я аж офигел, — фыркнул Герман. Не хотелось расстраивать приятеля — он-то действительно считал, что двадцать второй — это прям хороший уровень, особенно по сравнению с двадцать третьим и уж тем более двадцать четвертым.

Повреждение тем временем полностью покрылось пеной, и Герман неохотно спустился на землю. Гадский Алвин выбрал крайне паршивое место для посадки — чуть ли не самый центр материка. Что он тут собирался искать Лежнев не знал, но полагал, что это должно быть что-то ценное, потому что добровольно любоваться местными видами мог бы только горячий поклонник постапокалиптических пейзажей. Совсем неподалеку чадил черным дымом вулкан. По равнине, пустой и потрескавшейся от жара и сухости, то и дело проносился глухой рокот. Порывы ветра носили туда-сюда клубы песка вперемешку с пеплом. Повсюду разбросаны валуны разных размеров. Возможно, когда-то они и были частью строений, но если и так, то было это очень давно. Унылая, навевающая тоску и подспудную тревогу панорама. Ни капли воды, ни одной зеленой травинки.

Алвин бродил вокруг