— Вы и вправду федеральный маршал? — спросил Чак.

— Правда, — ответила я.

Он осмотрел меня с ног до головы и обратно, но не так, как смотрит мужчина, взглядом оценивающим для чего-то иного, чем секс.

— У вас есть пистолет в небольшой кобуре на спине. Он повернут боком, а не вверх или вниз, так что почти незаметен.

Я кивнула.

— Когда мы встретились впервые, вы это совершенно упустили из виду.

— Моя недоработка, — согласился он.

— Небрежность, — уточнила я.

— Этого не произойдет снова.

— Чего не произойдет?

— Меня, посчитавшего вас просто… подружкой.

— Вы всегда так колеблетесь, прежде, чем сказать слово «подружка»; Чак, а что вы в действительности хотите сказать?

— Вам это не понравится.

— Держу пари, что я знаю окончание фразы, которое вы постоянно опускаете, Чак.

Джейсон наблюдал за нами так, как он иногда наблюдал за окружающими, которые делали что-то, что его интересовало или озадачивало. Он посмотрит, запомнит и постарается обсудить это позже. Иногда намного позже.

Чак огляделся вокруг и, поняв, что Дьюбо и Петерсон достаточно далеко, чтобы услышать его, сказал тихонько:

— Просто подстилка, я не стану больше считать, что вы просто подстилка.

Я кивнула.

— Да, так я и считала.

Мы добрались до больницы с таким пафосом, который не смог бы организовать, наверное, даже Жан-Клод. Город не обеспечил бы его полицейским эскортом, не арестовав. Но нас до больницы Святого Джозефа с ее новейшим отделением интенсивной терапии эскорт сопровождал. Я ощутила, что дело пахнет нереально крупным пожертвованием.

У нас ушло некоторое время на то, чтобы успокоить руководство больницы, напуганное звуком полицейских сирен и лимузином. Черт, с нами было несколько людей в костюмах. Петерсон занял место Чака, который направился общаться с администрацией больницы. Если бы кто-то заплатил мне кучу денег за то, чтобы снять больничное крыло, я бы тоже начала расшаркиваться.

В вестибюле, где Джейсон в очередной раз объяснял, что он не Саммерленд, я увидела портрет. Это была картина, выполненная в старомодном стиле, на которой был изображен мужчина в черном костюме, белой рубашке, жестком воротнике и с темно-рыжими усами. Но за старомодной одеждой и растительностью на лице угадывались черты Джейсона.

Я неосознанно подошла к портрету. Со строгого лица незнакомца смотрели голубые глаза Джейсона.

Джейсон подошел и встал возле меня. Я повернулась от него к картине.

— Жутковатый, не так ли? — спросил он.

— Ты будешь выглядеть так же через несколько лет, если отрастишь усы.

— Знакомься, Джедидай Саммерленд. Он был главой местной религиозной общины, которая прибыла сюда, дабы уединиться от мирских страстей. Он был очень увлеченным верой человеком, но большинство семей, когда начинают копаться в своих корнях, уходящих во времена, когда он жил, находят множество людей, подозрительно на него похожих.

— У большинства лидеров бывает страсть к женщинам, — заметила я.

Он кивнул, затем улыбнулся, но улыбка оставила его глаза пустыми.

— Джедидай был убит вампирами. Видимо, он пытался их обратить в истинную веру, и им это не понравилось. Честно говоря, думаю, он попытался совратить одну немертвую даму и поплатился за это.

Он повернулся ко мне, не улыбаясь, в его глазах было что-то, чего я не могла прочитать.

— Что? — переспросила я.

— Думаю, что его семье пришлось скрываться от вампиров. — Он отвернулся, пряча лицо, так что, что бы он ни думал, я не могла этого прочитать.

Я посмотрела на портрет на стене. Это было лицо Джейсона, но художник изобразил Джедидая очень реалистично, ни усмешки в глазах, ни улыбки, постоянно трогавшей уголки губ. То же самое лицо, но совершенно другой человек.

Петерсон подошел к нам. Он тоже пристально вгляделся в портрет.

— Семейное сходство почти пугающее, если вы позволите.

— Я не возражаю, — ответил Джейсон.

— Я освободил для вас дорогу, мистер Шуйлер, так что вы можете повидаться с отцом. Я буду сопровождать вас с одним из моих людей. Больничный персонал уже изловил двух репортеров, пытавших прорваться наверх. Я попросил, чтобы они оберегали личное пространство вашего отца, поскольку этого хочет губернатор. Я думаю, стоит ограничить доступ прессы.

— Спасибо, — проговорил Джейсон. Он все еще смотрел на портрет, когда говорил. Он повернулся и усмехнулся Петерсону. Это заполнило его глаза весельем и изменило его лицо… на лицо Джейсона.

Петерсон выглядел немного пораженным, но все же улыбнулся в ответ. Джейсон так действует на людей.

Он поискал мою руку, и я подала ему ее навстречу. Улыбка вдруг потускнела, и глаза стали почти такими же строгими, как на портрете.

— Давай покончим с этим.

Когда мы подошли к лифту, нас уже ждал мужчина в костюме и администратор больницы. Видимо, последняя собиралась к нам присоединиться. Мир богачей действительно отличается, ну или по крайней мере к ним отношение другое.

Рука Джейсона была немного теплее моей, но не потной, просто нервы. Он ликантроп, что означает, что любой стресс мог привести к изменениям. Он умел контролировать себя, по-настоящему, но температура тела от нервов повышалась. Это был плохой знак.

Впервые я задалась вопросом, что случиться, если Джейсон перекинется прямо на глазах своих родных. Конечно же они были в курсе, что он оборотень. Или нет?

Журналисты точно узнают, как только доберутся до интернет-страницы «Запретного плода». Там афишировались не только стандартные параметры, но и информация о том, что стриптизер вампир или ликантроп, и в какое животное последний может перекинуться прямо на сцене. Если журналисты достаточно заинтригованы всей этой историей, они уже в курсе.

Администратор разговаривала с Джейсоном, который не реагировал на нее, попросту не слушая. Я посмотрела на нее мимо него и сказала:

— Это так мило с вашей стороны, помочь ему повидаться с отцом.

— Любой друг губернатора — наш желанный гость, — ответила она и улыбнулась.

Джейсон заговорил голосом, достаточно грубым, чтобы обидеть.

— Мой отец не друг губернатора.

Женщина посмотрела на меня, потом на Петерсона.

— Но я думала…

— Губернатор предполагал, что сходство сына мистера Шуйлера с его собственными сыновьями может стать проблемой в связи с прессой, так что меньшее, что мы могли сделать — удостовериться, что последние дни своей жизни мистер Шуйлер проведет в спокойствии.