Термин «защитные механизмы» знаком почти любому человеку. Настоящие защитные механизмы – это почти рефлекторные формы поведения нашей психики, к которым мы иногда прибегаем, чтобы защитить себя от «угрозы» эмоциональных страданий. Говоря конкретнее, защитные механизмы эго – это психические реакции, которые направлены на защиту «Я» от тревоги, возникающей тогда, когда общественные устои «призывают» нас по какому-либо поводу испытать стыд или чувство вины. Эти механизмы весьма разнообразны, названия некоторых из них стали широко известными и прочно вошли в повседневную речь.

Использование защитных механизмов – один из важнейших элементов традиционных психодинамических подходов к пониманию природы человеческого поведения. Даже различные типы личности в этих подходах разграничиваются (по крайней мере отчасти) на основе суждений о предпочтительных защитах этих типов. Как мы уже вкратце обсуждали выше, традиционным представлениям о природе личности и человеческого поведения присущи определенные черты, которые затрудняют анализ личностей с расстройствами характера. Традиционно считается, что люди обязательно испытывают чувство стыда, вины или тревоги, когда делают что-либо неправильно. В рамках этих представлений провозглашается также, что люди защищают свое эго от «угроз», прибегая к автоматическим поведенческим реакциям, которые мы называем защитными механизмами. Наконец, утверждается, что люди совершают все это бессознательно.

Традиционные модели личности и поведения бесполезны, когда речь заходит об индивидуумах с расстройствами характера. Когда эти индивидуумы демонстрируют определенные формы поведения, которые мы склонны называть защитными механизмами, их главная задача – вовсе не защита от эмоциональных страданий, чувства вины или стыда, равно как и не предотвращение пугающих событий. Скорее речь идет прежде всего о том, чтобы добиться некоторого желательного события, сманипулировать окружающими и удержать их под контролем, а также воспротивиться принятию и интернализации социальных норм. Личности с расстройствами характера используют эти механизмы для того, чтобы продолжить делать то, что возбраняется обществом, а потому у них в конечном итоге не возникает никакого здорового чувства вины или стыда. Более того, чаще всего подобное поведение является с их стороны сознательным, хотя в силу своей привычности такие действиям становятся почти рефлекторными. Таким образом, многие из тех форм поведения, которые мы по традиции считаем механизмами защиты, было бы правильнее называть механизмами избегания ответственности и приемами манипуляции и контроля, если речь идет о поступках людей с расстройствами характера.

Возьмем, например, отрицание. Почти любому из нас доводилось слышать фразы вроде: «Да, у него есть проблема, но он это отрицает». Этот термин по большей части используется неверно. Истинный защитный механизм отрицания представляет собой состояние психики, которое бессознательно включается для защиты от невыносимых душевных страданий. Вот, скажем, Агнесса – пожилая женщина довольно крепкого здоровья, которой доктор в больнице сообщил, что инсульт, перенесенный ее 40-летним мужем, оказался критическим, так что тот вряд ли поправится. Пол был ее спутником и любимым на протяжении почти всей взрослой жизни, и она не готова потерять его. Перед ней возникает перспектива жить в одиночестве, без привычной, неизменной поддержки со стороны мужа. Жизнь без Пола невыносима, думает она. А потому, несмотря на ровную линию энцефалограммы, она продолжает день за днем сидеть рядом с ним, держать за руку, разговаривать, а скептикам отвечает, что он непременно справится, – он ведь всегда справлялся. Агнесса находится в состоянии отрицания. Это происходит непреднамеренно: она бессознательно защищает себя от внезапного и невыносимого переживания глубокого горя, которое обрушится на нее, когда реальность все же возьмет свое. Наступит момент, когда она будет психологически готова пережить эту травму, – и тогда ее механизм отрицания распадется. Когда это случится, она лишится защиты от душевных страданий – и ее захлестнет лавина чувств.

Сравните описанный сценарий с историей Джеффа – подростка с расстройствами характера. Джефф издевался над одним из младших школьников, пихая его так, что учебники разлетелись по полу, и был застигнут дежурным учителем. «А что? – отпирается Джефф. – Я ничего такого не делал!» Да, он отрицает свой поступок, но находится ли он в психологическом состоянии отрицания? Нет! Согласно классическим представлениям: 1) за отговорками Джеффа кроется сожаление о своем поступке; 2) он просто не может признаться себе или кому-то еще в своих действиях, поскольку защищает себя от невыносимого чувства стыда и/или вины; 3) он не осознает того, что сейчас делает. Это опасные допущения, но к ним часто прибегают как дилетанты, так и профессионалы. И когда речь идет о нарушениях характера, эти допущения совершенно ошибочны. Более правильная картина выглядит так: Джефф не испытывает особой вины, стыда или беспокойства по поводу своего поведения – вот почему он с самого начала без колебаний совершает эти действия. Вероятно, он также вовсе не чувствует себя обязанным взаимодействовать с людьми неагрессивным образом. Хотя другим людям это доставляет дискомфорт, его все устраивает. Он, скорее всего, уже бывал неоднократно наказан за дурное поведение и отлично знает, что окружающие считают такие поступки неприемлемыми. Однако он не готов подчиниться тем правилам поведения, соблюдения которых хотят от него другие люди. Он также прекрасно осведомлен, какие меры воздействия могут последовать со стороны дежурного учителя. Его нежелание сталкиваться с этими мерами воздействия столь же сильно, как нежелание как-то менять свое поведение. Поэтому самая подходящая тактика с его стороны – попытаться убедить дежурного учителя, что тот ошибся, видел вовсе не то, что видел, сделал неправильные выводы и должен признать ошибку. Короче, когда Джефф отрицает, это с его стороны не защита, а прежде всего борьба. Он не впадает в некое особое психологическое состояние, а просто применяет определенный прием – и прекрасно осознает это. Этот прием тоже часто называют отрицанием, но на деле это просто разновидность лжи. Он лжет с той же целью, с какой это обычно делают люди: чтобы избежать проблем. Ложь можно выявить, если дежурный позовет двух-трех свидетелей и те в присутствии Джеффа подтвердят то, что видел дежурный. Тогда Джефф может сказать что-нибудь вроде: «Да, правда. Я слегка его пихнул. Но он сам нарвался. Приставал ко мне всю неделю». Сторонники традиционных воззрений скажут, что он «вышел из отрицания». Однако мы не замечаем ничего, что свойственно людям вроде Агнессы, которые по-настоящему выходят из психологического состояния такого рода. Мы не видим страдания. Джефф не выглядит как человек, сломленный горем. Вместо этого мы наблюдаем вялое признание и продолжающиеся попытки сопротивляться тем рамкам, в которые мы хотим его поставить. Нет никаких признаков стыда или чувства вины – есть лишь признаки неповиновения.