– Разве у них есть, что продать?

– Конечно, – улыбка заиграла у Физэна на губах, когда он перебрался на моё плечо. Стянул в сторону бретельку открытого платья и провёл носом по моей коже, вдыхая терпкий запах духов. – Кристаллы, – пояснил Физэн, приподнимаясь надо мной.

– Кристаллы? – повторила я.

– В академии об этом не говорят? – улыбка заиграла у моего принца на губах.

К стыду своему, я вынуждена была покачать головой.

Физэн поднялся с постели и, поймав меня за запястье, потянул за собой.

– Куда мы идём? – спросила я, послушно следуя за ним сквозь череду гостиных. Мы спустились на первый этаж и миновали и его, чтобы войти в потайной кабинет. Физэн не слишком его скрывал – скорее, таинственность была игрой. А вот уже за одной из книжных полок, находившихся в нём, обнаружилась ещё одна дверь.

Оказавшись в небольшой комнате без окон, я огляделась по сторонам.

Физэн наклонился и дунул на свечу – та тут же полыхнула жёлтым языком пламени, и так, по цепочке, свечи, стоявшие на комодах и полках вдоль стен, стали загораться одна за другой.

– Вот, – Физэн подошёл ко мне со спины и обнял за талию, заставляя огонь пробежать по венам. Я положила свою руку поверх его и склонила голову вбок, с любопытством разглядывая круглый стол, стоявший по центру комнаты. На столе красовалось миниатюрное подобие гор, состоящих из множества кристаллических пластин.

– Что это такое? – спросила я, сдаваясь любопытству.

– Это – аглухар, – Физэн, будто нарочно не давая сосредоточиться, поймал губами краешек моего уха и принялся с ним играть.

– Физэн… – с укоризной прошептала я, поддаваясь, тем не менее, на игру.

Физэн подтолкнул меня вперёд, к столу, и провёл над ним рукой. «Аглухар» мгновенно отозвался на приближение его тела, замерцав зелёным огнём.

– Ты используешь травы для колдовства, – сказал он, – почему?

– Запахи, – как по выученному ответила я, – запахи разносятся в воздухе, наполняют тело… контрактера. Завладевают им.

– Это магия душ. Её редко доводится использовать Проводнику.

– Ну почему же…

Физэн не дал мне договорить.

– Есть кое-что получше. Камень – то, из чего создан любой из миров. Меняя его структуру, овладеваешь самой землёй Островов. И суть Островов здесь – перед тобой. Аглухар.

В тот день я так и не поняла до конца смысла его слов. Зато на следующее утро – а утро начиналось у Физэна около четырёх часов дня – мы забрались в экипаж и направились к особняку Зернов.

Здание это, неприметное и глухое снаружи, оказалось почти столь же внушительным изнутри, как и дворец моего принца.

Стены здесь украшали инкрустации из оникса и агата, и среди золотой листвы и напыщенной роскоши Кахиллы прохлада его интерьеров дарила отдых глазам.

Тарис Зерн встретил нас в своём кабинете, он сидел за письменным столом. Чёрные волосы его разметались по плечам, облачённым в тёмно-синий плащ, на пальцах, перебиравших листки бумаги, мерцали драгоценными камнями массивные перстни.

– Мой принц, – чуть привстав, он отвесил неглубокий поклон. Потом посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся. – Я вас ждал.

Физэн кивнул.

Пока мужчины обменивались приветствиями, я, с разрешения хозяина, заняла место чуть в стороне и разглядывала человека, которому предстояло стать нашим союзником.

– Бумаги, о которых мы говорили, у меня, – сказал Физэн и кивнул мне.

Я передала ему кожаную папку, и он положил её на стол.

– Очень хорошо, – Тарис быстро пролистал содержимое папки. – Вам осталось только подписать договор.

Физэн сделал то, о чём шла речь, и скрепил свою подпись кольцом с печаткой.

– В остальном мы тоже можем рассчитывать на вас? – спросил Физэн.

Уголок губ нашего собеседника тронул улыбка.

– Думаю, да. Я рад, что вы решили вступить в игру, мой брат.

Всё происходящее наводило на мысли о том, что встреча была запланирована задолго до того, как Физэн сказал о ней мне – и это вызвало некоторую злость. Но спорить я не стала. Только перед уходом позволила себе небольшую вольность. Когда Физэн уже покинул кабинет, обернулась через плечо и спросила:

– Скажите, а Редрик Зерн в самом деле любил Фелисию Бейзил?

– Думаю, вполне мог, – ответил Тарис, не поднимая на меня глаз.

– Тогда как случилось, что она так быстро скончалась?

Тарис насмешливо посмотрел на меня.

– Возможно, он больше любил себя?

– Один из Кайенов – Оуин – нанёс публичное оскорбление роду Дараев более семидесяти лет назад. С тех пор эти две семьи предпочитают не пересекаться ни на каких торжествах, – говорил Физэн, когда мы снова оказались в экипаже день спустя.

Мне оставалось лишь поднять бровь.

– Как могут люди, на которых возложена ноша тайной стражи, быть настолько… – я задумалась, не зная, как это назвать.

– Снобами? – подсказал мне Физэн, – могут, и ещё как. У них даже есть собственный семейный кодекс чести, – Физэн фыркнул, выражая всю глубину своего презрения к подобным условностям. – Мы могли бы, однако, помочь им отомстить – Дараи признают долг крови и будут рады получить в своё распоряжение жизнь любого из обитателей дома Кайен.

– Разве они не могут добиться этого без нас?

– От своего имени – нет. Обвинить кого-то из Кайенов в преступлении против императора – совсем не то же, что совершить личную месть. Их кодексы не позволят им поступить подобным образом. Открытая же конфронтация может дискредитировать их перед моим братом, но… мы люди со стороны. Если бы мы организовали тайное похищение одного из Кайенов или просто провокацию, которая вынудила бы тех самих бросить Дараям вызов – их кодекс не стал бы возражать.

Я хмыкнула.

– И ты думаешь, что они могут предать императора ради тебя?

– Во-первых, сердце моё, не стоит так откровенно разводить императора и меня. Я с тем же успехом мог бы быть императором, как и мой брат.

Я закатила глаза и не стала напоминать, что настоящий обитатель тела Физэна вообще никем в Аустрайхе быть не мог.

– Всё равно, – сказала я, – они пользуются почётом, привилегиями и множеством льгот. Зачем им что-то менять?

– Именно так, – теперь улыбка промелькнула у Физэна на губах, – им вполне хорошо и без нас. А вот Кайены наверняка многое отдадут за то, чтобы обезопасить свой дом от возможных атак.

– Они не знают про кодекс?

– Знают. Но им от него смешно.

Наступила тишина. Я разглядывала лицо Физэна – красивое, но ещё более порочное теперь, чем тогда, когда он был собой.