Скорость нагшаса превышала пределы разумного и вообще человеческих возможностей.

Каждое движение — резкое, стремительное, не всегда уловимое глазом — было самой смертью.

Любой на моём месте усомнился бы, человек ли это.

Но я уже знала, что человек. Знала этого человека и… довольно близко.

Первой реакцией было невероятное, размером со Вселенную, облегчение. Нагшас успел в самый последний момент. Успел…

Несмотря на царившую совсем рядом бойню, меня вдруг окутало таким теплом и спокойствием, какого ни разу за всю жизнь не испытывала. Вообще никогда. Просто почувствовала себя в безопасности.

Второй — до меня, наконец, дошло, что погоня из Нагшаса нас всё-таки… нагнала.

Судя по всему, нагшас был один. Но тому, кто может голыми руками переломить одному из насильников хребет, второму — оторвать руку, а третьему сломать шею… помощники, вроде как, без надобности.

Так что в какой я, к чертям собачьим, безопасности?! Я ведь… я ведь его сюзерена убила… или кто тут лорд своим верноподданным? И он за мной прибыл. Даже не за ними.

Обозрев поляну, поняла, что «они» как-то уже и закончились. Их больше не было. Ни целиком, ни вообще.

— Цела? — спросил нагшас, подходя ко мне.

Обычным таким тоном спросил, словно мы на прогулке в парке встретились. Даже не запыхался, вот как такое возможно?! И от его этого спокойного, уверенного голоса в горле ком стал, а в глазах защипало.

Не в силах ответить, кивнула.

— Они не… — нагшас замолчал, и я быстро помотала головой.

— Не успели… — это что, мой голос? Сиплый, сорванный, откровенно жалкий?

— Пошли, — протянул он руку. — Здесь недалеко ручей есть, умоешься.

И вот это уже было.

Его рука, обвивающая мою талию. Тепло его тела. Слабость в коленях, сбившееся дыхание… Кажется, давно, в прошлой жизни… И в то же время как будто совсем недавно, вот буквально только что! Словно всё то страшное, что было между — обман, иллюзия, пустая видимость. Аттракцион для туристов. А настоящее — дыхание на моей щеке. Нежный поцелуй в макушку. Зелёные, сверкающие в предрассветном сумраке, глаза…

Ручей я помнила. Умывалась в нём, прежде, чем ложиться спать. И грагхов здесь поили.

— Умывайся, — сказал он, не спеша меня отпускать. — Я пока успокою животных.

С запозданием поняла, что грагхи всё это время продолжают беспокойно ржать.

— Это Тит их напугал, — пояснил нагшас. Понятия не имею, кто такой Тит, но кивнула.

И снова это déjà vu! Его ладонь на моей щеке. Твёрдые, горячие, очень чуткие пальцы.

— У тебя кровь, — тихо сказал нагшас. — Ты поранилась…

И он сразу же, с какой-то щемящей сердце тревогой вглядывается в моё лицо. Взгляд внимательных зелёных глаз блуждает по лбу, щекам, губам… И кажется, что вот сейчас поцелует. Как тогда… Нежно. Ласково. Так, как мне надо…

Но нагшас, сглотнув, отстранился.

— Умойся. Здесь вода с унабхиумным серебром. Целебная, — пояснил он.

Я проводила его силуэт взглядом, и лишь когда он скрылся за деревьями, обернулась к ручью. Ноги не держали, поэтому быстро села.

Начало светать. Тьма рассеялась, пушистые ветки деревьев из чёрных стали сизыми, а макушки мазнуло розовым. Предрассветная свежесть пробирает до костей, усиливая зубную дробь.

Набрав в ладони воды, плеснула в лицо, пригладила растрепавшиеся волосы… Веслан ничего не успел, мне вообще удалось отделаться лёгким испугом, но я принялась истово тереть лицо, шею, руки. Чуть даже не свалилась в ручей за этим увлекательным занятием…

Несмотря на холод, захотелось сбросить одежду и окунуться целиком. А что? Нагшас меня голой уже видел. А кроме нас здесь никого нет. Я вздохнула, оглядела извалянную в пыли рубашку и брюки, представила лицо нагшаса, когда он возвращается и застаёт меня за водными процедурами. Вспыхнув от одной этой мысли, я быстро вернула рукава на место, а также застегнула пуговку ворота.

И тут, как всегда это бывает, очень не вовремя, ощутила непреодолимое желание уединиться в ближайших кустиках. С зовом натуры не поспоришь. Поэтому, недолго думая, я удалилась за кустики. А что не сразу присела, а отошла подальше, ну так… стыдливая я, блин!

И это совсем не повод бросаться вдогонку!

И уж тем более хватать в охапку, сбивать с ног и катиться со мной в обнимку по земле!

Нет, против хватания и «обнимки» я не то, что не против, а как показало враз потяжелевшее дыхание, вспыхнувшие щёки, губы и… прочие части тела… очень даже за, но вот зачем так сердито при этом смотреть?

Впрочем, сердитый вид нагшаса был каким-то напускным, что ли.

Не только у меня дыхание потяжелело. И сердце под кожаным жилетом стучит так, что я каждый удар ощущаю. И зрачки расширились, затопив зелёную радужку…

— Даже не пытайся бежать, — хрипло сказал нагшас, глядя при этом почему-то на мои губы и от звука его низкого, чарующего голоса, не то что мысли куда-то улетучились, голова, кажется, в воздушный шарик превратилась. А как ещё объяснить то, что я ляпнула:

— Эйва…

— Что? — нагшас чуть отпрянул и даже головой помотал, словно ослышался.

— Ну… — не узнаю свой голос. — В прошлый раз ты называл меня эйвой.

Его пальцы коснулись моей щеки.

А потом губы накрыли мои поцелуем. Таким бесконечно нежным и совершенно собственническим. Беспрекословно-властным. Чарующим, пронзительным, кружащим голову и делающим тело таким непослушным, то есть послушным только ему… Не мне. Внизу привычно дёрнуло, грудь сладко заныла. И он целовал, а я отвечала. Неистово, порывисто… Жадно, вот до боли жадно! Вкладывая в этот поцелуй всё, вообще всё: ужас, пережитый у тела мёртвого лорда. Страх перед погоней. Страх перед своими сообщниками, наконец! Жуть, беспомощность, отвратительное бессилие, когда поняла, что из огня да в полымя угодила…

Вот как он мог отпустить меня так просто? Там, в Нагшасе? Когда ночью к лорду пришлось идти? И ведь понимаю, что иначе он не мог, а всё равно больно.

Но он снова здесь, сейчас, и такой… такой… Снова это проклятое ощущение надёжности, защищённости, защиты. Его защиты… А потом что? Что со мной будет?

Мысли роились, роились в голове, а я целовала нагшаса в ответ. Потому что не могла иначе. Потому что этот поцелуй может оказаться нашим последним поцелуем.

Мир привычно отступил, оставив вместо себя лишь эти горячие, требовательные губы. И руки. Такие чуткие, такие сильные… Тёплое дыхание. Запах, сводящий с ума, успевший стать почти родным…

Когда воин отпрянул, его взгляд из сердитого снова стал тёплым. Нежным. И я решилась.