Немного ономастики. При крещении новообращенный нарекался христианским именем. А если был знатен – то и отчеством. (Так София Августа Фредерика стала Екатериной Алексеевной.) А если совсем надо знатность подчеркнуть – прибавляли доменное имя (или его вымышленный эрзац): Иван Иванович Енисейский, Алексей Дмитриевич Залесский и т. п.

Немного исторической лингвистики в связи с ономастикой. Имени «Боброк» вообще не существует, прозвища такого нигде не встречается, а попытки объяснить его значение не более убедительны, чем вывести происхождение русских от этрусков на основании сходного фонетического оформления (был и такой бред).

Но. Имя «Бабрак» – вполне нормально для ряда тюркских языков, восходящих к общему пратюркскому и глубже – к алтайскому праязыку. К алтайской семье и монгольский с маньчжурским относили. У булгар, хазар, казахов и других имя Бабрак было обычным, и не только у них. Это сейчас оно типично в арабском или пушту, а тысячу лет назад языковые ветви были менее дифференцированы.

Немного народной этимологии и обрусения имен. «Пиджак – спинжак» – это понятно. Рома – Рим, Ниппон – Япония, Иоанн – Иван, Мариам – Мария. Хельги – Олег, Ингвар – Игорь, Вальдемар – Владимир. Айвенго – Ивангое. Бабрак – Боброк. «Бабрак» – слово бессмысленное, и в языке не укоренено никакими частями ни в каких смыслах. А язык этого не любит – на объективном уровне. Вот «Боброк» – тут бобр, рок, оброк, бок, бо-бо: не надо смеяться, фонемы и их сочетания имеют в языке самостоятельную семантическую нагрузку Так сказать, семантико-ассоциативный ряд.

…Как только вы назовете его Бабраком – все встает на свои места, перемешанная мозаика сразу собирается в цельную картину, и необъяснимые факты получают естественное объяснение.

Знатный татарин, принявший православие на русской службе. А что – мало таких было? Да полно.

И когда он оказывается нойоном, влиятельным в своей среде богатым и родовитым человеком, крестившимся при вступлении в должность – снимаются все несоответствия. Имущество монгола – движимое, откочевывает он со своим скотом, со стада и кормится. А притеснять его на Руси не станут – себе выгоднее дружить: Орда рулит, захочет – с тебя спросит, а он – человек полезный. А мест для пастьбы скота хватало покуда.

И дадут ему по службе село в кормление согласно чину. И пожалует князь оклад денежного содержания при вступлении в должность. И окрестят торжественно, и имя дадут подобающее.

Вообще в это самое время князем Волынским был Любарт, сын великого Гедимина. Его родственником Боброк точно не был, и ничьим он вообще родственником не был, кроме собственных потомков. Ну, и жен с их родней.

Во. Из Нижнего Новгорода Боброк прибыл в Москву с двумя сыновьями. Из текстов не возникает вопросов насчет законности их происхождения. Тогда: а мать законная где? И кто?

Вскоре Боброк женится на сестре Дмитрия. Стало быть, прошлая жена умерла; вдовец был.

Появляется в истории Боброк сразу в должности тысяцкого. А про жену тысяцкого – ни слова. С ним с самим-то неразбериха.

Тысяцкий на дворовой девке или безродной селянке не женится. И если мы проявим сватовские способности и женим его на девушке из приличного рода с Волыни – это будет для нас идеально.

Этого нельзя ни доказать, ни опровергнуть.

Да может Боброк просто сначала в Литву поехал на работу устраиваться. Не очень там все срослось. В Нижнем лучшее место предложили. А он уже с женой.

А и приехал с Волыни – еще не волынец. Монгол вообще человек вольного кочевья, живет где хочет и переезжает когда нравится. (Приехавший в Москву из Киргизии русский или кореец – еще не киргиз.)

Берем весы – взвешиваем. Гораздо вероятнее знатный крещеный татарин на литовской и русской службе – чем бедный-худородный то ли князь, а то ли кто, женившийся на сестре самого Великого князя и ставший первым боярином двора.

Дорогие мои. Ну понять же надо, учесть же надо. Это же было сословное общество. Князю – княжье, смерду – смердово. Социальные лифты практически не работали. Происхождение человека играло огромную роль. Происхождение должно было соответствовать занимаемому месту. Нет происхождения – нет даже амбиций, претензии на должность и статус бессмысленны.

Статус человека определялся его происхождением. Необходимая знатность Боброка бьет в глаза из всей его карьеры. Но с Волынью эта знатность никак не увязывается.

А вот ежели какой захудалый удельный князь сбежал с Волыни от реформ Казимира III Великого, последнего Пяста. Когда Волынь переходила от Литвы к Польше и обратно. И нашел приют тот князь в Суздале или там в Нижнем Новгороде. И имя его исчезло в веках. А дочь вышла за Боброка. Ах, вот тогда бы все сошлось ну тютелька в тютельку. И князь не князь, и Волынский не Волынский.

Ну нигде и никогда среди князей Волыни – Волынских – не упоминается никакого Боброка!

Не, ребята-демократы, кроме знатного татарина, крещеного и с кем волынским породненного либо на Волыни побывавшего – ничего путного у нас не получится.

Начнем с того, что сам Мамай по «этническому происхождению», как сказали бы сейчас, являлся вероятнее не монголом, а кипчаком, то есть половцем.

Из кого состояло Мамаево войско? Сплошь татары? Отнюдь. Тюрки с монголами изрядно к тому времени перемешались.

И фряжские полки Мамая не дают покоя исследователям. Вообще «фрягами», «фрязью» на Руси называли европейцев; хотя скорее не всех, а южных европейцев. Конкретнее Мамаеву войску приписывали отряды генуэзских арбалетчиков.

Кто тех арбалетчиков видел – неизвестно. Но – «есть такое мнение».

Генуэзцы уже второй век владели крымским побережьем. Каффа – Феодосия – была крупнейшим портом и торговым центром. Согдея (Судак), Ялита (Ялта), Луста (Алушта) – все это были города Генуэзской Республики.

А контролировал Крым Мамай, то являлось одним из улусов Мамаевой Орды.

Летопись вообще перечисляет: «И еще к тому рати понаимовав Бесермены, и Армены, и Фрязи, Черкасы, и Ясы, и Буртасы».

Просто интернациональный контингент. Монголы-с. Идея наднационального, над-отеческого государства.

Летописи отмечают ордынского царевича Серкиза, он же Секиз-бей, прикочевавшего на Русь с войском, стадами и всем прочим. Был окрещен Иваном и наделен угодьями и селениями от Великого князя. Одни пытаются написать ему смерть на Куликовом поле – но большинство полагает его сына Андрея Серкизовича коломенским воеводой, который командовал в той битве татарской конницей сторожевого полка, и вместе с ней там полег.

Чтобы не вдаваться в подробности, из которых все являются спорными, отметим бесспорное. Что татарская конница была тогда лучшей в мире, лучше русской в том числе. Что осевшие на Руси татары в случае войн воевали именно конными, а не пешими. Что при объявлении общей мобилизации татары, граждане Московии, в стороне оказаться никак не могли.