Тут Гейл вздохнула и выпрямилась.

— Слишком дорого, — сказала она и отошла к витрине с коллекцией бутылочек из-под кока-колы.

— Насколько слишком? — спросил Эндрю, становясь рядом и вдыхая опьяняющий запах ее цветочного одеколона. Если верить досье, покойные Нортоны оставили своим детям кучу долгов, которые с трудом удалось покрыть, продав все остальное. Когда претензии кредиторов были удовлетворены, у Кристофера и Гейл осталась сумма, на которую можно было очень скромно прожить от полугода до года. Это было довольно странно, поскольку отец Гейл был знаменитым нейрохирургом, а мать — психологом, причем скорее теоретиком, чем практиком. Эта дама имела ученую степень и ездила по стране с лекциями, излагавшими содержание ее последней популярной книги. Но все их сбережения куда-то исчезли. О причине оставалось только догадываться.

Гейл подняла овальный металлический поднос, на котором была изображена рука, державшая бокал с ледяной содовой, перевернула его, посмотрела на цену и поставила поднос обратно.

— На пару сотен долларов, — сказала она, направившись к столику с кружевными носовыми платками. — Лучшее место, где можно купить старые флаконы из-под духов, это распродажи с молотка. Иногда за бесценок можно приобрести настоящее сокровище.

Внимание Эндрю привлек старый буфет из крашеного дерева, битком набитый чайниками. Он подошел поближе и стал их разглядывать. Его мать была страстным коллекционером. Наверное, ей понравился бы изящный фарфоровый чайничек.

— До сих пор я думал, что у врачей денег куры не клюют.

Гейл засмеялась и присоединилась к нему.

— Мой дорогой тренер, я вижу, вы насмотрелись телесериалов! Знаете, далеко не каждый из нас Джон Картер[2]. Многие врачи едва сводят концы с концами.

Эндрю, понятия не имевший, о ком идет речь, просто пожал плечами и достал с верхней полки чайник, стараясь не задеть остальные.

— Вам нравится?

— Красиво. — Голос Гейл еще подрагивал от смеха. — Чайные розы. Очень к месту. Вы что, коллекционер?

— Нет, — ответил Лавкрафт, глядя в ее искрящиеся глаза. О Боже, ее улыбка и смех были так хороши, что ему до боли захотелось ее поцеловать. — Зато моя мать из этой породы, а в следующем месяце у нее день рождения.

У Гейл тут же увлажнились глаза. Она подняла голову и посмотрела на него.

— Эндрю, это просто замечательно…

От ее нежного взгляда Лавкрафту захотелось провалиться сквозь землю. Это было опасно. Смертельно опасно. До сих пор для него главным была работа. Он стал тайным агентом и ни разу не спрашивал себя, зачем ему это понадобилось. Конечно, его методы время от времени оставляли желать лучшего, но он добивался результата, и Бюро это нравилось. Но до сих пор ему не приходило в голову, что Бюро может крупно ошибаться.

К несчастью, в случае с Кристофером Нортоном ошибки быть не может. Улики против него были даже слишком очевидными. Оружие и два трупа говорят сами за себя. Несмотря на отсутствие мотива. Кристофер поддерживает с Гейл постоянный контакт. Эндрю знал это, но нашел доказательства лишь сегодня утром. Впрочем, интуиция говорила ему, что Гейл Нортон знает о местонахождении Кристофера не больше, чем толпы археологов и религиозных фанатиков знают о местонахождении Ноева ковчега.

— Ну, раз так… — буркнул он и понес чайник к кассе. — Моя мать настоящая леди и обожает такие вещи.

Пока Эндрю просил продавца тщательно упаковать подарок и отправить его по нужному адресу, Гейл отошла в сторону и стала рассматривать золотые и серебряные цепочки.

Он достал из заднего кармана бумажник, передал кассирше свою кредитную карточку, а затем облокотился о стойку и начал следить за Гейл.

Как быть, если она действительно не знает, где находится ее брат? С какой стати он, Эндрю Лавкрафт, решил, что сумеет это узнать? Он провел в ее компании всего несколько часов, но уже подозревал, что напрасно приехал в Виргинию.

Впрочем… Может быть, она понятия не имеет о местонахождении брата, но никто не знает Кристофера лучше, чем его сестра. Она знакома с его биографией, его привычками, его симпатиями и антипатиями. С тысячами мелких деталей, которые отсутствуют в досье сотрудников. Даже в досье сотрудников ФБР, самой придирчивой из правительственных служб. В деле беглого агента должна была существовать какая-то мелочь, которую они просмотрели. Эндрю в этом нисколько не сомневался.

Гейл перестала разглядывать полку со статуэтками игрушечных медведей и подошла к нему.

Эндрю тяжело вздохнул. У него не так уж много времени. Руководство дало ему всего неделю. Неделю, чтобы получить ответы, которые Гейл легко дала бы, если бы доверяла ему. Но, после того как агенты помахали у нее перед носом своими удостоверениями, она не доверяет ни одному человеческому существу. Однако проблема заключается не только в том, чтобы завоевать ее доверие. Необходимо сделать это в кратчайший срок. Но как?

Он знал ответ и ненавидел себя за это. Интимные отношения. Та самая связь между мужчиной и женщиной, которая предполагает предельную честность и откровенность. Связь, требующая физической близости.

Гейл несла фарфоровую статуэтку, и на ее губах цвела улыбка, перед которой меркло жаркое полуденное солнце. Близость, подумал Эндрю, когда она показала ему медвежонка в белом медицинском халате. В лапе медведь держал черную сумку; на его шее висел стетоскоп.

Близость, повторил про себя Лавкрафт и улыбнулся ей. То самое, к чему они уже начали подходить.

Эндрю не раз нарушал правила и не боялся угрызений совести. Он сможет сделать это и сейчас. Да, взамен потребуется отдать другому человеку часть своей души. Ну и что из того?

Мысль была настолько неприятной, что Эндрю пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Тяжесть, навалившаяся на его солнечное сплетение и мешавшая дышать, не имела никакого отношения к мрачным тайнам, которые он мог бы сообщить Гейл, если бы это помогло ему достичь конечной цели. Причиной сосущей боли под ложечкой было совсем другое. После его исчезновения Гейл Нортон больше не поверит ни одному человеку на свете. В этом можно не сомневаться.

— Дайте подумать… Вы стали доктором, потому что с детства мечтали спасать мир, заботясь о больных.

Гейл водила кончиком пальца по ободку стакана, наполненного чаем со льдом.

— Не совсем так, — ответила она Эндрю. — Хотя насчет детства вы правы.

Он выпрямился и положил руку на спинку красного винилового кресла в стиле пятидесятых годов. За соседними столиками сидели любители роликовых коньков, которых не могли остановить ни жара, ни влажность.

После двух часов хождения по магазинам, бутикам и антикварным лавочкам, расположенным в районе Лавровой бухты, Гейл заявила, что с Эндрю достаточно, и они решили вернуться в Оуквуд. По дороге Лавкрафт заметил закусочную и предложил устроить поздний ланч. Съев великолепный гамбургер и выпив свой второй стакан чая со льдом, Гейл была вынуждена признать, что Эндрю сделал отличное предложение. То самое, которое она вполне могла принять. О другом предложении, более интересном и сексуальном, Гейл молчала, хотя думала о нем весь день.