— Молчи! Это не твое дело! И прекратим этот разговор. — Почему, Борис?

— Это не твое дело. Тебе вообще здесь делать нечего, ты должен быть в Омске. Почему ты здесь? — Из-за тебя. Опомнись. Ради нашей дружбы. — Уходи, Валера. Уходи… Скрипы, звук шагов.

— Я не могу этого допустить, Борис. Я расскажу все Храмову. Прощай. — Стой! Ты с ума сошел… Стой, я тебе говорю! Сильный грохот, звон бьющегося стекла, скрипы, какие-то стуки.

— Это бесполезно, Борис. Ты не сможешь меня удержать. Ты ведь меня знаешь. Тихое кряхтение, тяжелое дыхание. — Ты чуть не сломал мне руку…

— Я тебя предупреждал. Я жду твоего звонка до шести вечера, у тебя еще есть время одуматься. Потом я звоню Храмову.

— Валера, стой… Валера! Не делай этого, пожалуйста. Ты не можешь это остановить, это невозможно. Валера, все слишком далеко зашло. Не вынуждай меня… — Ты угрожаешь?

— Нет… Просто пойми меня… Я не могу отказаться. Не могу!!!

— Можешь, Борис. Если дело в деньгах, я помогу тебе их вернуть. Тебе надо просто решить, с кем ты. Прощай. Шаги, стук двери. Снова скрипит кресло.

— Дурак… Какой же он дурак! Господи, он же ничего не понимает. Я не могу…

Запись кончилась, Андрей понял это по изменившемуся фону в наушниках. Тем не менее, он до конца проверил обе стороны кассеты — больше на ней ничего не было.

Андрей выключил магнитофон, снял наушники, вынул кассету. Задумчиво повертев ее в руках, отложил в сторону, потом не торопясь просмотрел бумаги.

Это были копии различных финансовых документов, подтверждающих тесную связь Фольмера и его компании с «Орион-Инвестом».

Андрей задумался. В принципе, что-то прояснилось — появились фамилии, зацепки. Не было лишь одного — фактов. Звукозапись не являлась основанием для обвинения Фольмера, это он понимал очень хорошо. Но теперь была уверенность в том, что гибель Храмова действительно связана с новым кандидатом в губернаторы. И выйти на него можно было только через этих людей — Андрей взял отпечатанный на принтере листок и снова вчитался в фамилии.

* * *

Она металась в полузабытьи, ее тело дрожало, руки шарили по спине Нимрода. Господи, да что же это…

Приоткрыв глаза, Марианна взглянула на демона, с губ ее то и дело срывались сдавленные стоны. — Вадим… Это невозможно, Вадим… Ты дьявол… Демон улыбнулся, провел пальцем по ее влажным губам.

— Милая, ты даже представить себе не можешь, насколько ты права…

* * *

Андрею надо было вернуться к десяти утра: старый маг и его компания собирались куда-то ехать, и он хотел отправиться с ними. Но сначала следовало посоветоваться с Мегерой. Андрей знал, что в редакцию ему возвращаться нельзя, но, тем не менее, не мог не зайти туда.

Кивнув Трофимычу, он прошел прямо в кабинет Марианны. Она была у себя — увидев его, улыбнулась. Андрей посмотрел на Мегеру и слегка занервничал. Какая-то она сегодня не такая — спокойная, расслабленная. более счастливая, что ли? Может быть.

— Здравствуй, Андрей. — Марианна смотрела на него с непривычным интересом. — Есть что-нибудь новенькое?

— Кое-что есть, — пожал плечами Андрей. — Но надо посоветоваться. — Он достал пакет с документами и кассетой, передал Марианне. — Ты прослушай пока, просмотри все, а я вечером позвоню тебе домой, и мы все обсудим, хорошо? А сейчас мне надо ехать.

Марианна взяла пакет, достала кассету и документы, затем вновь посмотрела на него.

— Хорошо. Позвони часов в восемь, я буду дома… Да, чуть не забыла — тут тебя искали вчера. Андрей вздрогнул. — Кто?

— Твой знакомый, он тебе записку оставил. — Марианна протянула ему сложенный вдвое листок бумаги и мягко улыбнулась. Это было очень на неё не похоже.

«С нетерпением жду встречи. Будет весело. Вадим».

Андрей побледнел. Итак, Нимрод добрался и сюда. Он мог быть здесь, рядом, мог караулить его на улице. Мог войти в любую секунду.

Он торопливо сунул листок в карман, взглянул на все еще улыбающуюся Мегеру. Впрочем, сегодня в ней не было ничего ядовитого. — Когда он приходил?

— Вчера после обеда. Сказал, что позвонит тебе, — Марианна глядела на него слегка недоуменно. — Ты что, Андрей?

— Так, ничего… Одна просьба к тебе: если он придет снова, постарайся держаться от него подальше. Хорошо?

— Держаться подальше? — В глазах Марианны мелькнуло удивление. — Почему это?

— Это не самый хороший человек. Просто поверь мне на слово… — Андрей повернулся к двери, но Марианна, быстро выйдя из-за стола, торопливо поймала его за руку.

— Объяснись. — Она требовательно посмотрела ему в глаза, и Андрея пронзил холодный ужас. Он с изумлением и страхом смотрел на девушку, не находя слов. Он все понял.

— Господи, Мария, — у Андрея в горле словно застрял комок, он с трудом произносил слова. — Господи, какая же ты дура…

— Что? — Марианна слегка изменилась в лице, в ней снова появилось что-то от кобры.

— Ты же ничего не понимаешь… Он убьет тебя, глупая. Как ты могла ему поверить… — Я не понимаю тебя, Андрей!

— Ты спала с ним? — Андрей смотрел на неё с испугом. — Он у тебя дома?

— Вон отсюда! — рявкнула Мегера. Она внезапно покраснела, лицо ее пылало едва сдерживаемой яростью.

— Какая же ты дура. Ты ведь не знаешь, кто он. Ты не нужна ему, глупая… Не нужна, понимаешь? — Андрей схватил ее за плечи и стал трясти, глядя прямо в глаза. — Очнись, что с тобой?! Ему нужен я — он убьет меня, а потом покончит с тобой! Он убийца!

— Отпусти меня, — требовательно произнесла Мегера. — Отпусти сейчас же… — Она начала вырываться, тогда он с размаху ударил ее по щеке.

— Да очнись же ты, дура! Он что, околдовал тебя?! Он это может — он все может!

Андрей отпустил Марианну, та медленно попятилась, глядя на него уже ничего не понимающими глазами.

— Какой же я дурак, — пробормотал Андрей, схватившись за голову. — Ведь предупреждали меня… — Уходи отсюда. Сейчас же уходи…

— Я уйду. — Андрей взглянул на Марию, уже понимая, что не в силах ничего изменить. — И все же помни то, что я сказал, — ради себя самой. Этот человек — убийца. Самый опасный убийца в мире. И если ты хочешь жить, то немедленно уезжай. Уезжай куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Брось все и сейчас же уезжай. Иначе ты умрешь… — Андрей повернулся и вышел.

Он не помнил, как сел в машину. В душе была ужасающая пустота. И, лишь остановившись у светофора рядом с площадью, осознал наконец, где он и куда едет.

С журналистикой для него было покончено — по крайней мере, на ближайшее время. Пока жив Нимрод, он не может думать о работе. Жаль, что он не понял этого раньше. У него есть другое дело, более важное. Может быть, самое важное дело в мире.