Не знаю уж, решила ли она, что шести галлонов достаточно для одного дня, или же ей хотелось поскорее отвезти домой миссис Несбитт, чтобы та не простыла, так или иначе – мы поехали прямо домой, высадив соседку по дороге. Любые мамины попытки казаться вежливой, пока миссис Несбитт сидела в машине, были отброшены, как только мы остались одни.

– Ну что? – спросила я, едва мы очутились наедине. – Что я опять сделала не так?

– Обсудим это дома, – сказала она, стиснув зубы, как чревовещатель.

Мы вошли в кухню, и я закинула сумку с книгами и пакет с продуктами на стол.

– Я-то думала, ты обрадуешься. У нас теперь есть вся эта еда. В чем я виновата?

– Иногда я тебя просто не понимаю, – сказала она, словно я какая-то неведома зверюшка. – Ты видела, что все стоят в очереди, и что ты сделала?

– Встала в очередь. Требовалось что-то еще?

– Ты оставила миссис Несбитт и побежала за Дэном. Эту часть ты, кажется, опускаешь.

– Ну да. Я сбегала за Дэном, и мы встали в очередь.

– А что, если бы пакеты закончились до вашего возвращения? Тогда что?

– Тогда нам не досталось бы всей этой чудесной еды, – сказала я. – Риса, и фасоли, и лаймового желе. Я не знала, что продукты кончатся так быстро. И вообще, какая разница? Нам хватило, и он получил пакет, и я, и миссис Несбитт. Не понимаю, чего ты взъелась.

– Сколько раз тебе объяснять? Прежде всего – семья. Дэн пусть беспокоится о своей семье, а ты – о своей. И, прежде чем ты хоть слово скажешь про Питера, напомню, что он каждый раз приходит с продуктами, и полбуханки хлеба – это простая благодарность.

И да, я бы помянула Питера, если бы она не опередила меня. И уж конечно, я понимала, что стоит воздержаться и не напоминать, что миссис Несбитт не является членом семьи.

– Нам всем хватило продуктов, – сказала я.

– Просто повезло. Я не позволю Мэтту, Джонни или тебе голодать только потому, что вы хотите заботиться и о друзьях тоже. Не те времена, чтобы дружить, Миранда. Мы должны думать прежде всего о себе.

– Ты не так нас воспитывала. Что случилось с «делитесь» и «всем поровну»?

– Делиться – это роскошь. Сейчас это роскошь, которую мы не можем себе позволить.

На мгновение вид у мамы стал не сердитый, а печальный. Я помню этот взгляд с тех времен, когда они разошлись с папой.

– Ты считаешь, мы все умрем, – сказала я.

Вся печаль разом улетучилась, сменившись яростью.

– Не смей никогда говорить мне такое! – взвилась она. – Никто из нас не умрет. Я этого не допущу.

Я потянулась к ней, чтобы успокоить:

– Мам, все нормально. Я знаю, ты делаешь все возможное ради нас. Но между мной и Дэном происходит нечто чудесное. Как у вас с Питером. Нечто особенное. Иначе я ни за что не сказала бы ему о продуктах.

Но маму это ничуть не утешило. У нее на лице появилось выражение сущего ужаса, как в тот первый вечер, когда все случилось.

– Ты с ним спишь? – спросила она. – Вы любовники?

– Мам!

– Потому что если так, то тебе лучше вообще с ним больше не встречаться. Я запрещу тебе ходить на пруд. Я не позволю тебе одной выходить из дома. Ты поняла меня? Нельзя допустить риск беременности. – Она схватила меня за плечи и притянула к себе, так что мое лицо было в дюйме от ее. – Ты слышишь меня?!

– Слышу! – заорала я на нее. – Я слышу, что ты мне не доверяешь!

– Не доверяю тебе, и тем более не доверяю Дэну, – заявила она. – Вас нельзя оставлять наедине. Я запрещаю.

– Попробуй запрети! – закричала я. – Я люблю Дэна, а он любит меня, и ты не остановишь нас, как ни старайся!

– Вон в свою комнату! – приказала мама. – И не вздумай выходить, пока я не разрешу. НЕМЕДЛЕННО!

Меня не пришлось уговаривать. Я убежала к себе и хлопнула дверью как можно громче. А потом разревелась. Захлебываясь и воя.

Я же не Сэмми. Я не дура. Само собой, я хочу заняться любовью с Дэном. Я бы очень хотела заняться любовью с кем-то до того, как этот дурацкий мир погибнет. Но хоть я и сказала маме, что мы с Дэном любим друг друга, ясно, что на самом деле нет. Эта не такая любовь, которую я хотела бы испытывать к своему первому мужчине.

Иногда я вообще не могу понять, что чувствует Дэн. Я-то думала, что и он хотел бы зайти со мной дальше, однако никаких попыток с его стороны нет. Целуемся, обнимаемся, и все.

И тут мама – ведет себя так, словно мы какие-то спаривающиеся животные.

Так обидно! Я не видела ни Сэмми, ни Меган после того, как закончилась школа. Дэн – единственный оставшийся у меня друг на всем белом свете. Даже если мы не любовники, если мы не пара, все равно он единственный человек в моей жизни, кто не семья и не Питер. Я смеюсь с ним. Я говорю с ним. Я беспокоюсь о нем. А по маминым словам выходит, что это что-то плохое, что я больше не могу иметь друзей, что только семья имеет значение с этих пор.

Если мир теперь устроен так, то пусть он сдохнет побыстрее.

Ненавижу маму за то, что я так себя чувствую. Ненавижу ее за то, что один хороший день приходится на десять, двадцать, сто плохих.

Ненавижу ее за то, что она мне не доверяет. Ненавижу за то, что она заставляет меня еще сильнее бояться.

Ненавижу маму за то, что она вынуждает меня ненавидеть ее.

Ненавижу ее.

25 июня

Не считая туалета (куда я выходила, только когда меня никто не мог увидеть), я просидела у себя в комнате весь вчерашний день. Заперла двери и из чувства протеста читала при свете фонарика четыре часа – и да, я понимаю, как это глупо.

Мэтт постучался ко мне утром:

– Завтрак готов.

– Я больше не буду есть. Так вам с Джонни больше достанется.

Мэтт вошел в комнату и закрыл за собой дверь:

– Ну хватит, что за детский сад. Ты донесла свою точку зрения. А теперь иди на кухню и съешь свой завтрак. И можешь заодно поцеловать маму и сказать ей «доброе утро».

– Не буду с ней разговаривать, пока она не извинится, – сказала я. Любопытно, моя злость все еще перевешивала голод. А может, я просто знала, что и после завтрака останусь голодной, так в чем смысл?

Мэтт покачал головой:

– Я-то думал, ты взрослее. Ожидал от тебя большего.

– Мне плевать, чего ты ожидал, – сказала я, и это полнейшее вранье. Мне отчаянно важно, что про меня думает Мэтт. – Я ничего плохого не делала. Мама набросилась на меня без всяких причин. Чего ты ей не высказываешь, что ожидал от нее большего?

– Меня там не было, – вздохнул Мэтт. – Я знаю только мамину версию событий.

– Она не забыла упомянуть, что вела себя чудовищно? – спросила я. – Что разговаривала со мной как с преступницей? Или это не вошло в отчет?