Я жду, пока Джудетт догонит меня с пакетом картофеля, который она несет в руках, как младенца. Мы проходим мясной отдел, где все выглядит так же, как и прежде. Мне становится интересно, кто может добровольно работать на бойне в последние недели своей жизни. Отдел молочных продуктов тоже выглядит прилично, хотя упаковки выглядят иначе и уже не так много всего.

Мы берем молоко и масло с полок. Лишь несколько марок мне знакомы. Государственные обертки просто-напросто рассказывают, что находится внутри. Темно-зеленый текст на белом фоне. Никаких фотографий колыхающихся на ветру рапсовых полей, никаких признаков тянущихся к небу пшеничных колосков.

– Что не так с Эммой? – спрашиваю я и снова начинаю катить тележку. – Я думал, все должно закончиться?

Джудетт берется за ручку:

– Давай я повезу.

– Но серьезно. Она, похоже, по-прежнему верит, что ребенок действительно родится.

– Ну и что? – говорит Джудетт и тянет тележку к себе.

– Она же больная.

– Или здоровее любого из нас.

– Но она ведь обманывает сама себя! И как терпит Мике? Ведь это был бы и его ребенок.

Мы останавливаемся среди полок с консервами. Джудетт поворачивается ко мне. Похоже, размышляет о чем-то.

– Может и нет.

– Что «нет»?

– Не терпит. Судя по всему, он останется в Эверкаликсе.

Наверное, по мне видно, как сильно я шокирован, потому что Джудетт уже не так рьяно пытается забрать у меня тележку.

– Откуда тебе известно? – спрашиваю я.

– Мы разговаривали с ним сегодня утром. Эмма не знает об этом.

– Но тогда… он, пожалуй, вернется, если она не будет вести себя столь… странно.

Джудетт кладет мне руку на плечо:

– На наш взгляд лучшее, что мы можем сделать для Эммы сейчас, так это оставить ее в плену собственных фантазий. Ты справишься, как думаешь?

Я молча киваю. Если Мике не вернется, Эмме придется остаться у нас до конца, чтобы не оказаться в одиночестве.

Мы направляемся к кассам, не произнося ни звука, и встаем в очередь. Когда приходит наш черед, я сканирую штрих-коды и кладу еду в пакеты, в это время Джудетт расплачивается с помощью телефона.

– Я видел твою Пресвятую Деву Марию, – говорю я, когда мы выходим из магазина. – Ты привезла ее из Доминики?

Джудетт удивленно смотрит на меня:

– Да. Я нашла ее в одной из коробок, когда переезжала, и увидела в этом некий знак или что-то в этом духе.

Она открывает багажник своей «тойоты». Я поднимаю пакеты и думаю о квартире, где Джудетт прожила всего несколько месяцев, прежде чем снова перебралась домой. Она была уютная, но какая-то безликая. Большую часть мебели Джудетт купила в ИКЕА. Она все еще стоит там так же, как и телевизор, по которому я видел, как наша госпожа премьер-министр пыталась перекричать треск камер на пресс-конференции.

Тогда до конца оставалось три с половиной месяца. Сейчас менее четырех недель.

Я смотрю на Джудетт. В первый раз решаю спросить ее напрямую:

– Ты боишься?

– Это в любом случае произойдет быстро, – говорит она и с шумом закрывает крышку.

– Отлично.

Джудетт печально улыбается и торопливо обнимает меня. Целует в щеку:

– Хочешь поболтать об этом?

– Нет.

– И я тоже.

Мы садимся в машину, и я думаю о том, как «Это в любом случае произойдет быстро» стало мантрой, прицепившейся ко всем нам. Внезапно везде запестрели ссылки на старые статьи об астероиде AJ129, размерами превосходившем небоскреб, но значительно меньшем, чем Фоксуорт. Он прошел близко от Земли (по космическим меркам) в феврале 2018 года. И почти никакие газеты не написали тогда о нем. Если бы он попал в нас, пара миллиардов человек погибла бы сразу же, но остальные умирали бы медленно один за другим. Пепел покрыл бы планету и заслонил солнце. Фоксуорт, по крайней мере, лучше хотя бы с этой точки зрения. «Это в любом случае произойдет быстро».

Мы пристегиваем ремни безопасности. Джудетт щурится на солнце и опускает защитный щиток.

Мы выезжаем с парковки, и она включает древний автомобильный приемник. Пытается найти выпуск новостей. Я смотрю наружу через боковое стекло. После футбольного матча в городе царят тишина и покой, но мусор по-прежнему валяется на улицах. Из динамика сквозь шум помех пробиваются голоса, но тонут в нем снова. Джудетт сдается и выключает радио, когда мы выезжаем на государственную автостраду. Уголком глаза я замечаю, что она смотрит на меня.

– Мать Тильды беспокоится за нее, – говорит она. – Ты не в курсе, куда она подевалась?

– Ты встречалась с Каролин? – спрашиваю я и поворачиваюсь к ней.

– Нет, Мария рассказала мне об этом.

– Какая Мария?

– Женщина-полицейский, которая привезла тебя домой из бассейна, – отвечает Джудетт как ни в чем не бывало.

Я снова смотрю на дорогу.

– Ага.

– Она попросила меня поинтересоваться у тебя. Тильда не появлялась дома с того вечера, когда состоялся матч.

– Каролин не стоит беспокоиться, – говорю я. – Тильда ведь послала всем сообщение… и все такое.

– Но ты не знаешь, где она?

Я пытаюсь вспомнить, что говорила Тильда. Качаю головой:

– Нет. Понятия не имею.

– Пообещай рассказать, если услышишь что-то, – просит Джудетт. – Насколько я понимаю, ты в любом случае будешь покрывать Тильду, но подумай о ее родителях. Я сошла бы с ума, если бы ты куда-то пропал.

– Но сейчас я ведь здесь, – бормочу я.

– Да, и слава богу.

Джудетт начинает напевать что-то. Тарабанит пальцами по рулю. Я открываю последнее селфи Тильды. Пытаюсь избавиться от ощущения, что чем-то оно не нравится мне, но безуспешно. Оно по-прежнему остается последним из выложенных снимков. Свет падает на правую сторону ее лица. Задний фон едва виден, это только пара неясных пятен. Я увеличиваю фотографию, но она только еще больше теряет четкость. И все равно это напоминает узор обоев в комнате Тильды. И свет падает будто из ее окна. Но если бы она была дома, Каролин, наверное, знала бы об этом?

– Перестань, – говорю я себе. – Здесь нет ничего странного. Она просто выложила старый снимок.

Я пробегаю глазами комментарии. Вижу один от Каролин: «Возьми трубку!» Клас тоже написал: «Позвони мне или маме. Мы беспокоимся». Я продолжаю читать. Вижу один от Аманды: «Где ты?»

Я звоню Тильде, но ее автоответчик включается прежде, чем успевают пройти несколько гудков.

«Ты знаешь, куда позвонил, и знаешь, что тебе делать».