не стоит, я сама разберусь, или вообще что Антон по его стопам пошёл, руки мне ломать, но… Не могу. А возможно, просто не хочу. Поэтому соглашаюсь с его словами и потираю руку, мысленно благодаря Савельева за спасение. Хрен знает, что бы сделал Антон, если бы Артём не оттолкнул его.

Савельев спускается вниз и уезжает, а Лиска хватает меня под руку и уводит от остальной толпы в сторону дома, замечая, что я почему-то выпала из реальности.

— Напиши ему спасибо, — говорит подруга спустя пару минут.

— Да… Напишу и правда.

Я напишу.

Глава 9. Кексы

Лиза

Набираю сообщение уже пятый раз и пятый раз стираю: думаю, что все это зря. Хотя… Это всего лишь благодарность за помощь на крыльце, когда у Антона крышу снесло. Но это же Савельев. Он наверняка как-нибудь тупо отшутится или вообще пальцем у виска покрутит, что я полезла со своим «спасибо». А ещё зазнается. Хотя куда сильнее-то?

Ладно.

В чем смысл молчания? Я давно решила, что напишу. Подходить в универе и говорить «спасибо» лично я точно не готова, а вот на короткую смс-ку храбрости наверное наберусь.

И когда я вообще стала такая… Такая! Я же Гаврилова, я все могу и ничего не боюсь, кроме лютых морозов.

Открываю переписку, не обращая внимание на бешеный стук сердца. Что происходит… Почему я так реагирую?

Да потому что это Савельев. От него чего угодно ожидать можно, и я уже перестала понимать, когда он помогает мне и ведёт себя адекватно, а когда возвращает свою надменность и усмешки. Бесит.

Отправляю сообщение и быстро закрываю диалог, хватаю планшет и открываю эскиз татуировки: заказчику обещала выполнить до конца недели. Но телефон вдруг щёлкает, и я перевожу дух, прежде чем открыть мессенджер.

Лиза: Спасибо за помощь.

Савельев: Я бы убил его, если бы он доломал твою руку. Это почти моя ответственность, дело чести её долечить.

Ты смотри какой… Дело чести у него. А кто сразу после моего падения говорил, что его вины тут нет? Я не придумала это себе, я после тех слов ещё больше ненавидеть его стала. Сам на лёд вытащил, сам же открестился от проблемы.

Правда лекарства оплатил…

Лиза: Лучше бы твоим делом чести было не вести себя по-идиотски).

Савельев: Много хочешь, дамочка)

Лиза: Действительно, что-то я разошлась. Ладно. Тогда просто спасибо.

Савельев: Не обижай больше взрослых мальчиков, если не хочешь испытывать их гнев на себе.

Интересно… Это он о себе или о ситуации с Антоном? Не знаю. Звучит как-то глупо. Да и это «взрослых мальчиков» тоже. Антона взрослым я точно назвать не могу. Как минимум не психологически.

Лиза: Пока моя рука болит, кажется, у меня есть защитник, так что можно пообижать немного:)

Лиза. Мать. Твою. Гаврилова.

Что я творю? Нет, серьезно. Что за чушь пишу? Человек свою надменность спрятал, на друга наорал из-за руки моей, а я такое несу…

Это Савельев ещё не знает, что я Антона поцеловала, чтобы избавиться от первого в своих снах. Достал потому что, сил никаких. Вот же приставучий.

Савельев: Когда-нибудь ты получишь за свой длинный язык.

Лиза: Длинный язык — это не плохо.

Савельев: Глубокая глотка тоже хорошо, только пользоваться надо правильно уметь.

Лиза: Придурок.

Савельев: Спокойной ночи, полторашка. Руку намазать не забудь.

Лиза: Хорошо, пап.

Савельев: Ты сделала несколько ошибок в слове «папочка»;)

Лиза: Не дотягиваешь до папочки ещё, Савельев) спокойной ночи.

Закрываю диалог и ловлю себя на мысли, что сижу как дура улыбаюсь. Спасибо хоть не покраснела. Такие шутки для меня норма, но вот с Савельевым… Обычно моя вражда с парнями в школе заканчивалась либо дружбой, либо дракой. Драться с Артёмом я не хочу, он такая дылда, что я даже в прыжке до его лица не достану. А дружить… Не хочу загадывать, потому что случается в жизни всякое, на самом деле. Ещё и Алиса с Егором скоро вместе будут — помолимся, — а значит, этот двухметровый вечно рядом ошиваться будет, общения никак не избежать.

Боги…

Вот чует моя пятая точка, что влипла я по самые уши. Только не пойму пока, во что именно.

* * *

Антон целует меня, зарываясь пальцами в волосы, и я медленно отвечаю на поцелуй, опустив руки на его плечи. Трепета в груди нет, сумасшедшего желания тоже, но этот поцелуй кажется правильным.

Сквозь сон ощущаю радость, что Савельева таки сменила Антоном, хотя после поступка и второго видеть не очень хочется, но план сработал, а значит, все жертвы были не напрасны.

Это третьего целовать, чтобы и от Антона избавиться?

Его руки опускаются на мою талию, я провожу пальцами по мышцам рук, а потом…

А потом приходит Савельев. Точно как у универа отталкивает от меня Антона, перекидывает меня на плечо, уносит в раздевалку, мы целуемся, и…

— Лиза, будильник уже десять минут звонит!

Подскакиваю от громкого голоса мамы и дрожащими руками выключаю орущий на ухо телефон.

Закрываю глаза. Выдыхаю.

Избавилась, блин, от снов с Савельевым…

* * *

Артём

Уплетаю кексы и радуюсь, что сестрёнка, когда нервничает, становится заядлым кулинаром. На самом деле замахался жрать в столовках: то в универе, то в ледовом. Не кормит меня женщина почти никогда, а тут такой праздник: целая кухня сладостей. Не мясо, конечно, но тоже пойдет.

Рассказывает мне, как вышла замуж за босса по договоренности, и я чуть не давлюсь этим несчастным кексом: насколько редко мы общаемся, что я пропустил момент ее замужества, пусть и липового? Мы всегда были близки, особенно когда я вышел из подросткового периода и перестал быть самым ужасным братом в мире.

— Мне просто кажется, что так от нашего соглашения выиграю только я. А ведь оно задумывалось как взаимовыгодное, — наконец-то подбираю челюсть с пола от заявлений и включаюсь в диалог, хотя глаза все ещё на выкате.

— Ну так и в чем проблема? В соглашении же есть результаты, к которым вы должны прийти?

— Ага, — кивает. — Только есть еще одно но: я не знаю, смогу ли вынести все, что произойдет, если предложу ему не разводиться. Его семейство меня со свету сживет.

Можно подумать, наше семейство лучше. Наша мама (папы у нас разные) сама кого хочешь сожрёт. Не зря же я у сеструхи живу. Матушка упёрлась, что хоккей надо бросать и работать в компании отца. А я не хочу. Я с детства играть обожаю, до капитана