— Придурки.

Артём выходит из машины, и я опускаю глаза, разглядывая свои ботинки, потому что это невозможно. Издевательство чистой воды. Я и так с трудом на Савельева смотрела всё время, а теперь и вовсе. Во-первых, ладно сны, черт с ними, хотя нифига не ладно. Потому что одно дело сниться мне после нашего с ним поцелуя, а другое — видеть его во снах даже после поцелуя с другим мужиком. А во-вторых, это странное общение… Причем исключительно в переписках. Он либо каждый раз мне пьяный пишет, либо, как подросток, мне лично стесняется сказать. Не знаю. В лицо друг другу мы только фыркаем, а как о глубокой глотке поговорить, так добро пожаловать в мессенджер. Не то чтобы я мечтала обсудить с ним эту тему с глазу на глаз… Короче! Я просто запуталась.

Он выходит из машины, здоровается с Егором, а мы с Лиской как две идиотки стоим и делаем вид, что рассматриваем снег под ногами. Ну не дуры?

— Может, в корпус зайдём? Чего стоим тут?

— Видеть этого Колосова не хочу, — хмурится Лиска, но все же соглашается с предложением, и мы идём прямо навстречу вечно курящей у входа шайке хоккеистов. Мне кажется, у них тут лобное место. Как ни выйдешь — все в сборе.

Савельев что-то достает из рюкзака и парни тут же радостно орут, как будто он там пива притащил целый ящик на толпу.

Но…

Либо я слишком испорченная, либо о парнях думаю чересчур плохо. Поднимаюсь на ступеньках и вижу, что капитан придурков этих самых придурков кормит… Кексами! Боже. Серьезно?!

— Сам испёк, Савельев?

Кто-нибудь, закройте мне рот, пожалуйста, мой язык доведет до котла с чертями, правда. Лиска рядом фыркает на меня, и я понимаю за что. Мы договаривались свалить побыстрее, я сама разговор завожу. Зачем, почему? Что мною движет?

— Почти, — он усмехается и протягивает пару штук нам, — ешьте, может, подрастёте чуток.

— А тебе мой рост все покоя не даёт, да? — краем глаза гляжу на Лиску, которая смотрит в упор на Егора, в то время как он с трудом куда угодно, но не на неё. Мне так радостно от этого, я с ума схожу?

— Мне не даёт, — скалится Антон, и сердце в груди как-то боязно подпрыгивает.

Егор, видимо, желая разрядить обстановку и не дать Антону меня задеть — мировой мужик, я же говорила, — уводит разговор в другое русло, спасая ситуацию, но почему-то не радуя…

— Савыч, Ксюхе спасибо от всей команды передай, кексы бомба, она тоже супер.

— Утром мне вручила, всю ночь пекла, и правда супер же.

— Приятного аппетита, мальчики, — говорю быстро и утаскиваю Лиску за собой в универ. Не хочу кексы. Ничего не хочу.

Ксюха супер.

Какая-то супер-Ксюха, которая печёт суперкексы. И, судя по всему, либо живёт с Артёмом, либо остаётся у него ночевать.

Не знаю, почему меня это так выбесило, но как-то дурно стало. У него там, значит, чуть ли не жена уже, а он мне лекарства оплачивает? Ладно лекарства, а переписки? Это что, на стороне все делает? Нехорошо по отношению к этой супер-Ксюхе как-то получается. Не хочу потом нарваться на гнев обиженной женщины, да и вообще быть кем-то, с кем можно переписываться так втайне от любимой девушки.

— Лиз, ты чего? — Лиска спрашивает, когда мы стаскиваем с себя верхнюю одежду в раздевалке. — Ты как паровоз пыхтишь.

— Да Антон бесит, — вру, а почему подруге правду не скажу — не знаю. Хотя, почему не знаю? Она же сейчас начнет говорить что я ревную и что мне Савельев нравится. Нет, спасибо, такого счастья мне не надо. — Хорошо, что ему договорить не дали, чувствую, гадости сказал бы.

— Он вообще такой противный… Хотя самым нормальным казался.

— Я тоже такого мнения. Своим гнильем не смог даже Савельева из моих снов вытащить.

— Опять снился? — хмыкает Лиска. — Знаешь, говорят, что сны — это наше подсознание. Ничего не снится просто так. Скорее всего, в глубине души ты на самом деле его хочешь…

— Нежнова, — рычу предупреждающе. Мы и так утром чуть не повздорили, повторения я не хочу. — Все мои желания по отношению к Савельеву заключаются только в убийстве, все. Бесит он меня, ясно?

— Угу, — она хихикает, а мне и ей уже треснуть хочется. Что «угу»?

— Даже если я его хочу, подсознательно или как-то там ещё, ты сама слышала, что его есть кому хотеть. Вон там супер-Ксюха с кексами, я со своим неумением готовить и постоянно падать ему точно не сдалась. Так что, — развожу руками и чувствую, как мне становится дико грустно, — не мой пассажир, как бы тебе ни хотелось. Закрыли тему.

Тему и правда закрыли: пока шли до аудитории, Лиска ни разу не завела разговор. А я…

А я правда загрустила. И не из-за Савельева, а из-за себя. Я же никогда никому толком не нравилась такая, какая есть. Я всегда свой в доску парень, мелкая Гаврюша, с которой можно и пива попить, и на великах (хотя какие мне велики?) покататься. Это Лиска у меня всегда милая девочка, у ног которой парни штабелями лежали, только ей вечно не нужен никто. А я что? Двадцать лет, ума нет. Готовить толком не научилась, к парням отношусь тоже не очень, так ещё и не девушка, а проблема ходячая. Кому нужна такая, когда есть вот такие вот супер-Ксюхи, которые всю ночь готовят, чтобы целую команду накормить? Никто не будет постоянно спасать неуклюжую Лизу, когда может прийти домой, вкусно поужинать и упасть в объятия той, кто по голове погладит и в нос поцелует.

Спасибо, Савельев, за новый комплекс, который ты, сам того не ведая, мне навязал…

Негласно мы закрыли тему друзей-хоккеистов, потому что, очевидно, обе явно не настроены о них говорить. Лиска не признается, что грустит из-за Егора, хотя тут и дураку понятно всё, а я… А я просто не хочу их обсуждать. Все было хорошо, пока они не появились в нашей жизни. А теперь одного опасаюсь, а из-за другого обрастаю комплексами, спасибо большое.

Телефон вибрирует, и я почти нарываюсь на гнев преподавателя, но успеваю сделать вид, что я совершенно тут не причем. Открываю мессенджер и улыбаюсь: Колосов. Интересно, он у Савельева ссылку на меня просил?

Колосов: Гаврюша, ты лучшая! Неженка на меня ещё никогда не смотрела так долго, как сегодня. Еле удержался, чтобы не подлететь к ней. С меня шоколадка!

Лиза: Сначала дело до