Чай успокоил оцарапанное горло, руки Стила согрели – слишком ласковые для нанимателя. Может, и хорошо, что ее уволят. Находиться рядом со Стилом становилось все труднее и труднее, вернее, все приятнее и приятнее. Он вызывал в ней чудесное опьянение, а это опасно, особенно в отношениях с нанимателем.

Но как Абигайль не хватало того удивительного трепета, который возникал, когда их глаза встречались или когда она изредка касалась его восхитительно гладкой кожи! О детях думать тяжелее, чем об этом. Нет, она не вынесет жизни без них.

Наконец Абигайль подняла голову.

– Ах… Спасибо.

– Еще хотите? – спросил Стил. Он стоял так близко, что мисс Уэст видела пробивавшуюся на щеках щетину.

Она прерывисто вздохнула и улыбнулась:

– Нет, мне уже хорошо. – Ее окутывал приятный запах мужчины и имбирного одеколона.

Стил убрал свои руки, с ее рук. Она почувствовала себя покинутой и подумала, что долго не сможет забыть его прикосновение.

Пальцы еще хранили его тепло.

– Если захотите еще чаю, дайте мне знать.

– Я… ах… спасибо…

Он кивнул и сел обратно в кресло напротив нее Мистер Линдер-Майер подвинул ногу и поморщился, как от боли.

– Итак, я говорил, что у вас были разные наниматели.

Абигайль вздохнула, понимая, что нет смысла спорить, когда наниматель уже решил, что ты ему не нужна.

– Да.

– Какие качества присущи хорошей матери, по-вашему?

Абигайль вздрогнула.

– А… что… прошу прощения?

– Вы не могли не заметить, что есть хорошие матери, а есть плохие.

Абигайль поерзала в кресле, не понимая, какое это имеет отношение к ее увольнению.

– Ни одну из тех, на кого я работала, я бы не назвала «ужасной матерью»…

Старик подмигнул.

– Поделитесь сплетнями, мы никому не расскажем.

Прижав руку к груди, Абигайль выпрямилась.

– Так вы не обо мне?

– О вас? Нет, я не ищу для лорда Стила вторую гувернантку, не думаю, что это нужно для двоих мальчиков. А вы?

Значит, ее не собираются увольнять.

– Ах, нет.

Мистер Линдер-Майер продолжал:

– Хотя со временем мы наймем учителя, само собой. Я хорошо знаю, какими качествами должна обладать прислуга, но я не очень ясно себе представляю отличительные черты хорошей матери.

Абигайль начинала привыкать к тому, что ее не увольняют.

– Ну… важно иметь терпение. И доброе сердце, конечно. Сочувствие. Сострадание.

– А образование?

Абигайль пожала плечами:

– Не надо кончать школу, чтобы быть хорошей матерью.

– Не будет никакой разницы?

– Ну, если вы говорите об образовании, то хорошо бы, чтобы родители были убеждены в важности обучения.

– А не просто наняли учителей?

– Да, я так думаю. Если дети смотрят на образование как на нечто ценное для родителей, на то, что ценится в доме, то это оказывает на них хорошее воздействие.

Мистер Линдер-Майер кивнул:

– Интересно. Что еще?

– Ах, ну, я полагаю, полезно иметь чувство юмора.

– Как это?

– Временами дети бывают несносны, и легче, когда не воспринимаешь это слишком всерьез.

– Блестящая точка зрения. – Мистер Линдер-Майер просиял и подмигнул Абигайль. – Особенно когда отец – ретроград.

– Я не ретроград, – буркнул Стил. Абигайль удивленно повернулась к нему.

– Немного легкомыслия вас не убьет, – возразил Линдер-Майер. Заговорщически наклонившись к Абигайль, он указал тростью на Стила: – Видите ли, он на рынке, выбирает новую жену.

У Абигайль сердце ушло в пятки.

– А-а, я не знала… – Почему ее охватило такое разочарование? Ведь Стил не проявлял к ней интереса. И вообще, виконт не посмотрит второй раз на серую мышку в линялом платье, потертой шали и старых туфлях.

Она вдруг поняла, как глупо было жить мыслями о касании рук, о взглядах. Не возникало между ними связи, когда они встречались глазами! Все это воображение одинокой, отчаявшейся женщины.

– Не бойтесь, это не отразится на вашей работе, – буркнул Стил, не глядя ей в глаза.

Абигайль наклонила голову, чувствуя себя отвергнутой и жалкой. Она еще большая дура потому, что так ужаснулась. Ей двадцать три года, но она чувствовала себя старше того трехсотлетнего огромного дуба, что рос в сиротском приюте Андерсен-Холл.

Надо найти Регги. Он ее единственная семья, единственный из живущих на земле, с кем у нее подлинная связь. Ни на что другое, ни на кого другого она не может положиться.

Она кашлянула.

– У меня есть подруга. Она больна, – вдруг вырвалось у мисс Уэст.

– О! Сожалею. – Стил не столько сочувствовал, сколько рад был сменить тему.

– Она сирота, как и я, у нее никого нет. – Зная, что в Андерсен-Холле всего несколько лет ведут список обитателей и ее с братом в этом списке нет, Абигайль добавила: – Мы вместе были в приюте Андерсен-Холл.

Зеленые глаза мистера Линдер-Майера зажглись любопытством.

– И что с ней?

– Рак. Ужасное дело. Страшные боли…

Стил нахмурился:

– Можно что-нибудь сделать?

– Да. Я хочу с ней повидаться. Утешить ее.

Стил скривился:

– Я не могу допустить, чтобы вы оставили мальчиков…

– Конечно, я бы не оставила мальчиков. Я никогда не пренебрегаю своими обязанностями. Но после того как они лягут спать… ведь я вам буду не нужна?

Стил поглядел на мистера Линдер-Майера – они как будто обменялись неведомыми посланиями. Абигайль кинулась сочинять дальше:

– Как представлю, что ей недолго осталось быть в этом мире… Для меня много значит утешить ее в ее последние дни…

– Поскольку это будет после того, как мальчики заснут, и не помешает вашим обязанностям…

– Ни в коем случае.

– Тогда можете пойти.

Абигайль облегченно вздохнула. Стил добавил:

– Пожалуйста, возьмите у кухарки суп и хлеб для вашей подруги. Для таких случаев мы всегда готовим с избытком. И я уверен, у мисс Питтс найдутся лишние одеяла.

Абигайль кольнуло чувство вины.

– Я вам так благодарна. Спасибо, милорд.