после первой встречи с ним ты так соблазнительно стала выглядеть! Никогда бы не подумал, что твоим формам так пойдут деловые костюмы, особенно тот белый пиджак и эти красные туфли на шпильке… Ммм… — Андрей поддался своим сладким воспоминаниям. — Будь мы вместе, я бы такое с тобой сделал…

— Убери от меня свои грязные руки! И дай мне открыть наконец эту дверь! Ты никогда не делал того, чего хочу я! Всегда только то, что хотел ты! Даже в постели мне указывал, что и как делать, чтобы тебе было приятно! А мне это было совсем неприятно!

— Так зачем ты тогда это делала? — Андрей поставил Люсю вопросом в тупик.

Ей ничего не оставалось делать, как взять из его рук букет цветов и резко ударить им по его лицу, затем бросить в него. Розы упали и рассыпались на ещё горячем от солнца асфальте. Люся села на заднее сиденье такси и, еле сдерживая слёзы, сказала ему:

— Дура потому что. Любила. — закрыла дверь и водитель такси повёз Люсю домой.

По дороге домой Люся получила смс-сообщение от Андрея, где он ещё раз попросил прощения и попросил её позвонить ему, как только она остынет.

Про этот инцидент Люся рассказала оставшейся у неё в квартире Антонине Ивановне.

— И что, ты думаешь ему звонить? — поинтересовалась Антонина Ивановна, переминая по старой памяти свои затёкшие ягодицы на диване.

— Ну не сейчас, через пару дней или неделю…

— Вот смотрю на тебя и думаю, как жаль, что я привидение, а не человек. — задумчиво сказала Антонина Ивановна.

— Конечно жаль!

— Да. Так бы тебе табличку на лоб прибила с зеркальной надписью «Лурёпа!», чтобы ты всегда помнила, кто ты есть.

— Зачем Вы так?

— А ты не понимаешь? Лурёпа ты стаеросовая! Он же специально к тебе свои яйца подкатывает, чтобы потом квартиру мою получить!

— Вы что? Он же не сможет!

— Если со своими яйцами в постели не может разобраться, то здесь он найдёт способ, как обдурить тебя! — пыталась она вразумить Люсю. — Если ты, конечно, ему не поверишь.

— Не поверю. — только Антонина Ивановна хотела спокойно вздохнуть, как Люся продолжила. — Только пусть извинится как следует. Что мне эти розы? Пусть по ресторанам меня поводит, подарки дорогие начнёт дарить… И в постели уж пусть удивит меня! А то всё я, да я… Тошнит уже.

— Тьфу ты! — вырвалось у Антонины Ивановны и она встала с дивана.

— Вы что, уже уходите?

— Конечно! А смысл мне с тобой оставаться? Как была дурёпой, так ей и осталась. Запомни: ни один мужчина, если на самом деле любит женщину, не будет вести себя как эгоист. Он будет хотеть радовать её каждый день! И не дай солнечному лучу не пробиться сквозь тучи, если он украдёт у неё улыбку с лица. Всё! Не жить этому идиоту в радости с женщиной. Один раз обидит — она на всю жизнь запомнит! А ты быстро прощать собралась.

— Так я же…

— Я же, я же… Ты же! Не думаешь о последствиях своих необдуманных действий. Подумай тысячу раз своей рыжей головой, зачем тебе его извинения и что ты будешь потом с этим делать? Поумнеешь и выкинешь уже эту жевательную резинку, которая давно потеряла свой вкус и цвет, или будешь продолжать её жевать, смакуя её тухлый вкус?

— Фу… — от услышанного Люся скорчила лицо, но Антонина Ивановна уже успела раствориться в воздухе.

* * *

Следующую неделю Люся работала в тишине и спокойствии, даже Андрей не беспокоил её своими внезапными встречами. Но душа Люси по-прежнему маялась, всё искала ответы на какие-то свои вопросы.

Вечером в пятницу Люся решила поехать домой на метро, чтобы встретить там бабу Нину. Спускаясь по эскалатору, Люся заметила новых призраков, которые то и дело выясняли отношения между собой. Один из них громко сказал другому:

— Все вы верующие грешники, а мы не верующие не являемся такими! Вы даже за это убить готовы!

Как только Люся спустилась с эскалатора, сразу же нашла спорящих между собой призраков и подошла к ним. Один из них был молодой и красивый мужчина, словно с обложки журнала, второй был похож на человека с завода — взрослый, вымотанный, хмурый, в перепачканной сажей одежде.

— Простите, Вы сказали, что все верующие грешники… Что Вы имели ввиду?

— А ты откуда взялась такая проныра? Ты вроде ещё живая. Как звать-то тебя? — поинтересовался молодой призрак.

— Люся. Так что там с моим вопросом?

Вымотанный призрак решил присоединиться к их разговору:

— Милочка, он имел ввиду, что мы все верующие что-то плохое вытворяем.

— Не что-то плохое, а самые ужасные деяния! — продолжил первый.

— Ну и какие же, например? — не успокаивался второй.

— Вы натворите делов, а потом идёте грехи отмаливать, думая, что кто-то вам их отпустит. И снова идёте грешить! А вам никто их не отпускал, просто словами успокаивали и всё!

— Врёшь ты всё, молодежь проклятая!

— Вот видишь, я у него уже молодежь проклятая. А я даже на оскорбления не переходил!

— Но Вы же назвали верующих грешниками, он посчитал это за оскорбление. — пояснила Люся.

— А Вы, милочка, как сами считаете? — спросил второй призрак.

— Считаю, что это всё пустая трата времени.

— Как это? Вы что, атеист? — поинтересовался второй.

— Нет, но и не верующая. Уже. Я имела ввиду, что это лишь нами созданные рамки. Мы же сами решаем оскорбиться нам на что-то или нет. Никто не вправе решать за взрослого и адекватного человека как ему себя вести.

— Но ведь там же всё расписано! — возмутился второй.

— А Вы маленький мальчик, чтобы жить по указке и не можете сами планировать свою жизнь без приключений на свою задницу? — спросила Люся, сменив на недовольный тон в голосе.

— Вот! Умница! — воскликнул первый.

— Грубиянка! — буркнул второй и исчез.

— А ты я смотрю подкована в этом вопросе. Зачем тогда спрашиваешь? — поинтересовался первый. — Меня, кстати, Леонид зовут. Можно просто Лёня.

— Да не могу я смотреть на то, как люди убиваются не понятно из-за чего! Ведь и вправду, они грешат больше других и им кажется, что им всё с рук сойдёт! Они не думают о том, как сделать так, чтобы избежать неприятного события. Они просто делают как хотят и всё.

— Правильно. Обычный человек не будет учить другого как жить, но они же каждому указывают на неправильность. Но им указывать нельзя. Они тебя своей книгой до смерти забьют, как меня.

— Всмысле?

— Да шучу. Просто я в одном баре стихи Маяковского читал, а когда другой