Рядом кто-то кашлянул, Келл увидел хорошо одетого слугу.

– Рад вас видеть, сэр. Сюда, пожалуйста. – Он поклонился и, не дожидаясь ответа, зашагал по коридору.

По пути Келл с интересом смотрел по сторонам. Он никогда не бывал дальше покоев старого короля, но не сомневался: здесь не всегда было так. Теперь тут явно распоряжался новый король.

Во всех помещениях, через которые они проходили, ярко пылали камины, наполняя дворец неприятной духотой. Ни одна комната не пустовала, и Келла не отпускало чувство, что его нарочно выставляют напоказ, ведут мимо шепчущихся дам и любопытных джентльменов. Он стиснул кулаки и опустил глаза. Когда Келла наконец привели в главный зал, его щеки пылали от жары и раздражения.

– А, мастер Келл.

Регент – точнее, король, поправил себя Келл, – сидел на диване в окружении суровых мужчин и смешливых дам. Он стал еще толще и заносчивее, чем раньше, пуговицы едва не лопались, нос и подбородок торчали вверх. При появлении Келла в черном походном плаще свита замолчала.

– Ваша светлость. – Он склонил голову с едва заметной почтительностью. Густая челка приоткрыла его черный глаз. Он понимал, что следует, наверное, выразить соболезнование, но, вглядевшись в лицо нового короля, не заметил никаких признаков горя. – Я бы прибыл в Сент-Джеймс, если бы…

Георг властно махнул рукой.

– Я приехал сюда не из-за тебя. – Он неуклюже поднялся на ноги. – Заглянул в Виндзор на пару недель уладить дела. Привести их, так сказать, в порядок и покой. – Он, видимо, заметил, что Келла передернуло, и спросил: – Что с тобой?

– Мне кажется, потеря вас не печалит, – заметил Келл.

Георг фыркнул.

– Мой отец отдал богу душу три недели назад, а, будь у него совесть, должен был сделать это гораздо раньше. Как только заболел. Для его же блага, и для моего тоже. – По его лицу, словно рябь, пробежала мрачная улыбка. – Но для тебя, сдается мне, потрясение еще слишком свежо. – Он подошел к бару и налил себе выпить. – Все время забываю, – добавил он, глядя, как плещется в хрустале янтарная жидкость, – что, пока ты в своем мире, то не получаешь никаких известий из нашего.

Келл насторожился, окинул взглядом аристократов, наводнивших зал. Они перешептывались, с интересом поглядывая на юношу.

Келл обернулся к королю, сдержавшись, чтобы не схватить его за рукав.

– Что знают эти люди обо мне? – спросил он вполголоса.

Георг взмахнул рукой.

– Не тревожься. Кажется, я сказал им, что ты иностранный дворянин. Строго говоря, это правда. Но беда в том, что чем меньше они знают, тем больше судачат. Может, просто представить тебя?..

– Я бы хотел отдать дань уважения покойному королю, – перебил его Келл. Он знал, что в этом мире людей хоронят. Этот обычай (класть тело в ящик) казался ему странным, но он означал, что король – то, что от него осталось, – находится где-то здесь.

Георг вздохнул, как будто просьба была и ожидаемой, и страшно неудобной.

– Я так и думал, – сказал он, допив. – Он в часовне. Но сначала… – Он протянул руку, унизанную кольцами. – Письмо. – Келл достал из кармана конверт. – И письмо для отца.

Келл нехотя извлек и второй конверт. Старый король относился к письмам очень трепетно, всегда просил Келла не испортить печать. А новый взял нож и разрезал конверт, вытряхнув содержимое. Келл бы все отдал, лишь бы Георг не увидел чахлый листок.

– И ты проделал столь далекий путь, чтобы прочитать ему вот это? – презрительно спросил он.

– Я был привязан к старому королю.

– Теперь придется поладить со мной.

Келл ничего не ответил.

Второе письмо было гораздо длиннее. Георг опустился на кушетку. Келл стоял над королем, читавшим письмо, чувствовал на себе любопытные взгляды и был готов провалиться сквозь землю. Прочитав раза три или четыре, король кивнул про себя, отложил письмо и встал.

– Ладно, – сказал он. – На этом всё.

Келл вышел вслед за ним, радуясь уйти из этого места и от этих взглядов.

– Холод собачий, – буркнул король, накинув роскошную шубу. – Ты не мог бы с этим что-нибудь сделать?

– С погодой? – прищурился Келл. – Нет.

Король пожал плечами, и они в сопровождении слуг вышли из дворца. Келл плотнее запахнулся в плащ. Стоял промозглый февральский день, холодный ветер пронизывал до костей. Падал снег, клубилась поземка. Келл накинул капюшон.

Несмотря на холод, Келл не носил перчаток. Антари творят магию руками и кровью, и перчатки были бы препятствием на пути мгновенных заклятий. Нет, в Сером Лондоне он ничего не опасался, но все же лучше быть начеку. И вообще, даже простой разговор с Георгом напоминал дуэль. Они не испытывали друг к другу ни симпатии, ни доверия. К тому же новый король все больше и больше восторгался магией. Он вполне способен подстроить нападение, просто чтобы посмотреть, как тот будет защищаться. Однако такой шаг поставит под удар контакты между мирами, а король не настолько глуп. Келлу хотелось на это надеяться; хоть он и терпеть не мог Георга, но все же не хотел терять повод для путешествий.

Келл нащупал в кармане монету и стал рассеянно крутить ее, просто чтобы согреть онемевшие пальцы. Он думал, что они идут на кладбище, но король привел его в часовню.

– Часовня Святого Георгия, – пояснил он и вошел.

Высокое строение поразило Келла. Изобилие острых углов, сводчатый потолок над клетчатым каменным полом. Георг не глядя скинул шубу; он не сомневался, что кто-нибудь окажется рядом и подхватит ее. Так оно и случилось. Келл смотрел на свет, льющийся сквозь витражи, и рассеянно думал: неплохо, пожалуй, быть похороненным в таком месте. Но потом понял, что Георг III упокоился не здесь, в солнечных лучах, а в склепе.

Потолок там был ниже, свет едва пробивался, и у Келла по коже поползли мурашки. От древних камней шел запах пыли.

Георг взял с полки канделябр с незажженными свечами.

– Можешь зажечь?

Келл нахмурился. В тоне Георга сквозила голодная алчность.

– Конечно. – Он протянул руку к свечам, помедлил немного, потом взял вазу с длинными спичками. Достал одну, церемонно чиркнул и зажег свечи.

Георг разочарованно надулся.

– Моему отцу ты не отказывал.

– Ваш отец был совсем другим человеком. – Взмахнув рукой, Келл погасил спичку.

Георг нахмурился, видимо, он не привык, чтобы ему возражали. Но Келл не понимал: он злится на неповиновение вообще или на то, что ему не показывают магию? Почему он так настаивает? Хочет лишний раз убедиться в ее существовании? Просто развлечься? Или тут кроется что-то большее?

Он прошелся по королевскому склепу и содрогнулся. Если тебя положат в ящик и закопают в землю – это само по себе ужасно. Но быть погребенным здесь, когда тебя отгораживают от мира тяжелые каменные плиты… Келл никогда не понимал, почему жители Серого мира запечатывают своих мертвых в золото, дерево и камень, как будто в пустой оболочке остается частичка умершего. А если и впрямь остается? Какое жестокое наказание.