А потому Аньес люто, бешено ненавидела себя, полагая, будто она во всем виновна.

Она сказала об этом Элоизе, едва они остались вдвоем в тот страшный день. В доме царила такая растерянность, что никто и не думал послать за священником, дабы тот отпел Жанну. Решили отложить это на утро. А потому Аньес затащила мадам де Салль к себе в комнату и рассказала все.

О том, как преступила одну из заповедей Господних – посмела хотя бы на несколько мгновений в мыслях возжелать мужчину, предназначенного сестре. О том, как не могла справиться с завистью и болью, когда Жанна стала супругой Раймона. О том, как убила ее своим неверием в ее силы и ее счастье. Аньес выпалила все это и разрыдалась.

Мадам де Салль не стала ее утешать. Жесткими, будто стальными, пальцами она вцепилась в подбородок девушки, заставила ее поднять заплаканное лицо и посмотрела прямо в глаза. И Аньес вдруг перестала рыдать.

– Милая моя, – отчеканила Элоиза, – не слишком ли много ты на себя берешь, полагая, будто одним постыдным желанием способна отнять жизнь? Или тебе кто-то сказал, что ты можешь стать равной Богу? Как в этот черный час ты смеешь скорбеть не о сестре, а о себе? О своих недостойных мыслях, которые одолеют тебя небось еще не раз! Какая мелочь по сравнению с тем, что сестра, которую ты так любила, сегодня умерла. Смотри на меня, Аньес де Кремьё! – прикрикнула она на девушку, которая попыталась в ужасе отшатнуться. – Ты всегда думала о себе, но сегодня тебе придется подумать о других. Разве ты не поняла, что означает для твоей семьи эта смерть? Даже если оставить в стороне ужас потери близкого и родного человека. Жанну все любили. Но, кроме того, она являлась заложницей вашего благополучия. Она – жертва, которую вы все принесли, чтобы жить в сытости. Скажешь, это не так?

Вот тогда-то Аньес и узнала, что такое подлинный стыд.

Позже она поняла, что в душе Элоизы, возможно, также говорило чувство вины, не меньше, чем ее собственное. Ведь мадам де Салль тоже уговаривала Жанну вступить в нежеланный брак, считая, будто та способна перемениться. И много позже, обсуждая с Элоизой эти дни, обе признали свою ошибку. Жанна не предназначена была для такой доли, однако никто не слушал ее, списывая страх и нежелание выходить замуж на девичьи капризы. Аньес следовало быть более убедительной, надавить на отца посильнее… Но в тот вечер она просто стояла, уткнувшись в плечо Элоизы, и скулила, словно бродячая собачонка.

А потом вытерла слезы и сказала:

– Надо спуститься вниз. И позвать всех.

Семья собралась в гостиной, откуда еще не убрали свадебные украшения. На столике в углу стоял букет, собранный Аньес в день приезда Раймона. Отец помертвел лицом, мать сидела как статуя, дядя с тетей имели вид скорее встревоженный, а Кантильен не удостоил всех своим присутствием. Аньес обрадовалась, что его нет. Слезы высохли, и требовалось что-то решить.

Элоиза не зря говорила о том, что благополучие семьи снова на волоске. Раймон де Марейль обязался поддерживать родственников своей молодой жены сразу после заключения брака, однако этот контракт будет расторгнут, если она умрет, не родив наследника, или же окажется бесплодной. Брак и затевался-то ради продолжения рода, чтобы у богачей Марейлей появились дети, которые смогут унаследовать состояние и земли. Смерть Жанны через три дня после свадьбы – это кошмар для родственников не только потому, что они потеряли любимую дочь, сестру, племянницу, но и потому, что это – дорога к нищете, снова открывшаяся взорам. Вряд ли Раймон окажется столь великодушен, что пожмет плечами и женится на старшей дочери де Кремьё.

Аньес не помнила, кто первым произнес вслух эту мысль. Точно не она. Она хотела, чтобы всплыло какое-нибудь решение, и вдруг – посреди разговора прозвучали слова, заставившие всех затаить дыхание. Кажется, это говорила тетя де Мюссе. Она осторожно поинтересовалась: а что, если пока не сообщать Раймону о смерти Жанны? Соседи разъехались, и только семья знает о ее кончине. Еще слуги, но их всего несколько и они преданы, они будут молчать.

Отец потрясенно поднял голову:

– О чем идет речь? Мы должны похоронить мою дочь, отпеть ее…

– Но правда в том, что вместе с нею мы похороним и себя, – заговорила мать, молчавшая до сих пор. Аньес смотрела в ее разом постаревшее лицо, испещренное глубокими морщинами. А ей казалось, что родители еще молоды… – Мы принудили Жанну к этому браку, считая, что это пойдет на пользу всем. И теперь у нас нет ни Жанны, ни пользы. Ах, я готова была бы нищенствовать, лишь бы моя девочка была жива…

– Но если ее больше нет, – мягко произнесла тетя де Мюссе, – вы можете послать весть шевалье де Марейлю, и что он предпримет? Он в армии. Армия опасна. Если его убьют через месяц или полгода, разве будет так важно, что его состояние достанется родственникам его жены?

– Люси! – ужаснулся дядя. – О чем ты?

– Всего лишь о том, что можно пока не сообщать шевалье де Марейлю.

– Это невозможно, – устало обронил отец. – Жанна слегла, это правда, однако по выздоровлении она бы поехала в Марейль. Там ждут ее. Шевалье отправил письмо управляющему.

– И если она не приедет, возникнут вопросы, – пробормотала Элоиза рядом. Аньес покосилась на нее.

– Да бог бы с ним, с состоянием, – всхлипнул отец. – Я бы все сокровища мира отдал, чтобы воскресить мою девочку…

Дядя, минутой раньше с упреком посмотревший на жену, теперь задумчиво обводил глазами собравшихся.

– Но мы не можем воскрешать мертвых, – сказал он наконец. – Единственное, что мы можем, – это позаботиться о живых. Никто не решается произнести это вслух? Я скажу. Без денег де Марейля вы пойдете по миру, Антуан. И мы вслед за вами, если Кантильен продолжит тратить состояние так, как делает это сейчас.

– Я знаю, – сказал отец. – Я неспособен обеспечить свою семью. Увы, я родился не торговцем, да и управляющий из меня негодный. И притом я желал своей дочери счастья…

– У вас осталась еще одна дочь, – сказала тетя. И все посмотрели на Аньес.

Она видела, как меняются их лица, как одновременно всеми овладевает одна и та же идея, догадка, зарождающийся план, и все, все, кроме Элоизы, смотрели с надеждой. Элоиза пришла в ужас.

– Нет, – прошептала Аньес и выкрикнула: – Нет!

– Но ведь это же… это безумие, – попыталась воззвать к благоразумию мадам де Салль. – Послушайте, вы не можете ее заставить! Нужно честно написать Раймону де Марейлю и предложить второй брак! Если шевалье все равно на ком жениться, то он согласится.

– Вряд ли он возьмет девушку, чья сестра не прожила и трех дней после заключения брака, – возразила тетя. – Скорее постарается отыскать себе более подходящую невесту. Но если мы не скажем, что Жанна умерла…

– И что же? – хмуро спросила Элоиза. – Вы обречете Аньес на жизнь во грехе?

– Это не грех, ведь речь идет о спасении.

Тетя Люси всегда отличалась простыми взглядами на жизнь.