смелый, я смотрю только вперёд, я беру эту жизнь нахрапом, я ее хозяин, я здесь диктую условия. В такие дни, недели, моменты я способен на все. Ага. А потом приходит мое самое злое утро, и вот уже парусник не кажется мне таким уж надёжным. Где-то днище течет и в трюме сыро, вся гречка в запасах намокла и ее нужно срочно съесть, и теперь меня ждет несколько дней унылого ковыряния ложкой в тарелке с кашей, которая еще и недосолена.

И вот тут я теряю вес. Я уже не верю в то, что хорошо справляюсь с темой урока "как правильно жить эту жизнь" и скоро у меня экзамен. Но я приучил себя, со временем, постепенно… Приучил, что это все неважно. Что будет спад, будет подъем, будет шторм и будет штиль. А я внутри…

А внутри Я – привязанность Джека к совпадениям. Вот скажите мне, почему если у человека имя "Джек", то он законченный псих? Потрошитель, мистер Джекил туда же, у Паланика опять же?… Зовут хоть одного вменяемого человека Джек? И я совсем свихнулся, потому что на каждом шаге я вижу подтверждение своему сумасшествию. Неспроста… Неспроста…

Неспроста из цифр на автобусе и на моих часах складывается последовательность Фибоначчи. Неспроста я все время снимаю жилье только на 3ем этаже. Неспроста в день, когда меня уволили, я насчитал 11 ступенек, которые вели меня на эшафот. Я просыпаюсь в бреду, я совершенно точно уверен, что у всего происходящего есть связь, и я как кот, который заигрался с мотком ниток, запутался в них и теперь лежит и жалобно орет, прося о помощи. Я нахожу в себе силы отбросить и это тоже. Перестать так сильно фокусировать внимание на каждом совпадении одного паззла с другим. Стараюсь быть равнодушным, чтобы не качать маятник. Я однозначно псих, и эта биполярка не такая уж и смешная.

О смехе. Я Джеково чувство смеха. Нет, вы не ошиблись. Не юмора. Смеха. Когда смешно. Я бы назвал так мою автобиографию, потому что эти два слова олицетворяют всю мою жизнь и это никак не похоже на шоу Бенни Хилла или ситкомы. Это похоже на бесконечный радиоэфир, в котором голос в моей голове ведет стендап. Иногда включены приглашенные гости, но в основном я отлично справляюсь сам. И мне смешно. Где-то внутри грудной клетки спрятаны щекотные колокольчики, которые дребезжат и все время приводят в движение тот самый изможденный нервный отросток, который отвечает за смех. Смех – это мышца. Радость – это мышца. Любовь – это мышца. И я регулярно посещаю тренажерный зал для того, чтобы поддерживать их в тонусе. Ведь если я не буду укреплять свою радость, то меня совершенно точно, не жуя, проглотит тоска, заправив соусом из отчаяния, отвержения, стыда и злобы.

Я недобитая совесть Джека. То место, в котором мне невыносимо жаль самого себя. Бедного, несчастного, всеми брошенного на произвол судьбы, мокрого умирающего котеночка, который просто пытается выжить в этом жестоком мире. И, святой Боже, как же я ненавижу это чувство. Поэтому я делаю все возможное, чтобы его испытывать как можно реже. Ведь как повелось? Чем сильнее себя жаль, чем больше я хочу спасать каких-то незнакомых мне людей и таких же незнакомых мне животных, тем больше я не обращаю внимания на самого себя. Вот такая дурацкая смысловая матрешка, очень простая по сути, но очень сложная для понимания. Все самое простое в моей жизни я постигаю какими-то невероятно дурацкими и болезненными уроками, которых с радостью бы избежал, если бы не был безбожно туп… Ну или это такой сценарий, и, грозя кулаками в небеса и призывая на помощь всех богов, я просто сотрясаю воздух, потому что мне уже точно никто и ничего не поможет. Ну, вот разве что лоботомию я еще не пробовал, но способов отсоединится от реальной жизни и от самого себя здесь и так предостаточно. Дай только повод, и ты в момент будешь отвлечен любой занимательной бредовой идеей, которая не имеет к тебе абсолютно никакого отношения, зато зелененькая, блестящая и крутится. Вот так.

Я понимание сути вещей Джека. Возвращаясь к моей несмешной биполярке, хочу отметить: я всегда знаю, что я умнее всех. Но это никогда не мешало мне совершать идиотские поступки. И я могу очень здраво, связно и красиво рассуждать на миллион разных тем, я могу поддержать беседу о кино, о книгах, об искусстве. Я эрудирован, я начитан, я подкован. Но жизнь… Жизнь имеет самое хорошее чувство юмора. Поэтому, в противовес моим заумным комментариям о ее смысле и о моем предназначении, она подсовывает мне под нос тарелку с мятным драже, раскусив которое я обнаруживаю, что внутри смесь из тротила и перца чили. Моя голова сворачивается винтом, разрывается, раскалывается как арбуз, и мякоть вместе с семечками течет по асфальту, растаптывается прохожими и, напоследок, размазывается тонким слоем наехавшей на нее покрышкой от тойоты. Я понял, что я ничего не понял. Ну и черт с ним. Со мной. Со всем.

Я воображение Джека. Воображение, которое, как и все в моей жизни, о двух сторонах монетки, которая зависла в воздухе и никак не упадет. Которое мне и враг, и друг. Которое сказка о двух концах, с какого ни начни, все едино, встретимся в середине. Воображение подкидывает мне все самые страшные сценарии, все самые вкусные идеи, все самые интересные маршруты по синапсам и транснейронным магистралям моего же мозга. Вот я: живу свою жизнь, а сам как будто заблудился в останкинской телебашне, в этих бесконечных этажах и коридорах, выстеленных красными ковровыми дорожками, в которых тонет звук и тонет свет. Иду, бегу, еду. Иногда останавливаюсь, чтобы заглянуть за дверь, за ней показывают любопытные фильмы и передачи, и все они про мои жизни. Военные драмы, нескончаемые сериалы про близкое окружение, документальные фильмы про бобров (в них тоже есть про меня), комедии в конце концов. Иногда так завертит и закрутит, невозможно оторваться, и тогда синие экраны проглатывают мои глаза, мое внимание, всасывают внутрь себя мою сущь и мою душу, и очень сложно бывает себя оттуда извлечь. Вот я: по сценарию муж и отец. Несчастлив по факту, но счастлив по сути. Вот я: последний самурай, оплот достоинства и воинской чести. Вот я: бестолковое существо, тычущееся во все возможные места для неквалифицированных сотрудников, и везде получающий отказ. Я проживаю столько вариаций, придуманных не мной только для того, чтобы