эта, как большой цыплёнок,

   К тому же, мокрый. Ну, дела!

   ***

   Пока они вот так болтали,

   А птица в разум приходила,

   Огни тихонько стали гаснуть.

– Огням добавить нужно силы, -

   Злодей поднёс к полену спичку.

   Сильнее вспыхнули костры.

   Тут из углов сырой пещеры,

   Полезли синие цветы.

– Та птица, я её узнала.

   А ну, поддай огня ещё.

   Смотри, как будто одеялом,

   Окутано в пещере всё.

   Эй, птичка, одари нас Счастьем!

   Как можешь ты. Как в прошлый раз.

   Молчишь? А зря. Тебе придётся.

   Не можем мы принять отказ.

   ***

   Так день закончился плохой.

   Назавтра новый день наступит.

   Каким он будет, мы не знаем -

   Вершат на небе наши судьбы.

   ***

   Настало утро.

– Борода!?

   -???

– Твоя из рыжей синей стала!

   Возможно, это и красиво,

   Но бороды мне точно мало.

– А у тебя какие ноги! Как синька.

   Даже сквозь чулки.

   Ха-ха-ха-ха, вот это номер!

   Ты ацетоном их потри.)))

– Ну ты – осёл!

– А ты – лохушка! Ну, всё -

   Достала ты, подружка!

   Я дальше буду жить один.

   Я женщин раньше не любил.

– Вот гад какой. Все мои годы

   Ты в самом цвете загубил!

   Раз так, то я сама решаю,

   Здесь и при птице обещаю

   Весь род мужской отвергну.

   Пусть, хоть какой мужчина будет,

   Хоть – Принц – я не куплюсь!

   ***

   Так вот, ругаясь, разбежались.

   У них история другая.

   А наша сказка всё о птице,

   Что Счастье, Свет и Красоту

   С собой несла. Теперь – сидит,

   Сама себе на мир дивится.

   "За что, зачем и почему?", -

   Не сложит в птичкином уме.

   Огни погасли. Думы те

   Она решала в темноте.

7

   Снаружи морось, сплин и спад.

   И этому никто не рад.

   Жил в городе прекрасный пекарь.

   Не булочки он пёк – отпад!

   Он с первым лучиком вставал,

   Работу в руки забирал.

   Жена при этом помогала,

   И он ничуть не уставал.

   Как славны были пирожки!

   Затейливы их завитушки,

   И каравай, из печки прямо,

   Чтоб отломить кусок горбушки,

   Хрустящей, ароматно-хлебной,

   Любил с младенчества поры.

   При виде утреннего хлеба,

   Мельчали все вокруг дары,

   С мукой настали перебои,

   Потом её совсем не стало.

   И перестал месить он тесто.

   И есть, желание пропало.

   Сейчас без денег не прожить.

   Работать стал: «продай-купи».

   Не стал он как другие ныть.

   Но вспоминал про пироги.

   Ну что бы мог продать – не знал.

   С пекарней не желал расстаться.

   А так, как холод утверждался,

   В горах он хворост собирал.

   Так в горы дальние забрёл,

   И там пещеру с Синей птицей.

   И клеткой золотой нашел.

   Подумал:

– Если распилить,

   Сумел бы я обогатиться.

   Семью поднять, вновь хлеб месить.

   Раз счастью мне дано свалиться!

   Пекарню не одну построить.

   О бедности совсем забыть,

   Оставить за порогом горе,

   И в ус не дуть, и не тужить.

   И распилил, и прутья вывез,

   О птице Синей позабыл.

   Когда тут помнить? Груз тяжёлый.

   Потратил он немало сил.

   Но то богатство было – Зло,

   И счастья в дом не принесло.

   Он в радости пожил недолго.

   Друзья завистниками стали.

   Его заметив на прогулке,

   Во след шипели и шептали:

   «Из теста в князи, боже ж мой».

   И пекарь сделался больной.

   Так поболел дней пару… пять…

   Да и собрался помирать.

   Но Жены всем не зря даны.

   И ключ от Счастья – у жены.

   Супруга скорбь не стала ждать,

   А стала все соображать.

   Он ей про птицу говорил,

   Что в клети золотой сидела.

   Жена же Жениным умом,

   Всё вместе разумом сложила.

   Про Птицу и её пропажу,

   И грусть наставшую, с тоской.

   В путь собралась, взяла котомку,

   Сказала: «Жди, мой дорогой!»

   ***

   Она отправилась в пещеру,

   Где пекарь клетку отыскал.

   Всё залу среди скал искала,

   Последний факел догорал.

   И, представляете – нашла!

   Там птица в зале той сидела.

   Поскольку выйти не могла,

   Топталась, головой вертела.

   Был слишком узким выход-вход.

   А женщине наоборот:

   Удобно было в нём идти.

   (Один был ход. Один и выход).

   Ведь знала, как назад пойдет.

   Вдруг гаснет, догорая, факел.

   Тьма с холодом со стен пошли.

   Тут запульсировали скалы.

   Но Счастье то уже нашли!

– Великая! И вправду – Чудо!

   «Так – стоп. Бояться я не буду.

   Она замерзла здесь наверно.

   Я этой Птице помогу.

   ***

   Она сказала много слов,

   И фраз простых, добросердечных.

   Да всё не то. Ответ готов:

   На языке-то человечьем.

– Прости его. Хороший он.

   Ты знаешь пек хлеба какие!

   Как маленьких детей любил,

   И старцем пироги дарил.

   Они его благодарили.

   И зла тебе он не хотел.

   Хотел богатства. Не себе.

   С тех пор, как там, тебя не стало,

   Нелегкой отданы судьбе.

   Но слов, наверно было мало.

   А делать что, она не знала.

   А холод ближе поступал.

   И к птице женщина прижалась.

   ***

   Горячая она была.

   Не как огонь, а вроде, печки.

   Согреться можно, иль – обжечься -

   Как сам позволишь ты себе.

   Не обожгла ей руки птица,

   Согрела с ног до головы,

   Крылом тихонечко накрыла.

   А как еще хотели вы?

   Прижала сердце прямо к сердцу.

   Что плакало теперь слезами.

   И стало им, двоим, спокойно.

   Как наверху, под небесами.

   ***

   Мгновенно вспыхнули дрова,

   И свет волною побежал.

   Потом под купол вверх поднялся,

   А с высоты звездой упал.

   Тут Птица синим засветилась,

   И вдруг Звездою взорвалась -

   Та вспышка скалы осветила,

   И тут же в точку собралась.

   И снова взрыв энергий Света.

   Смотрела б женщина на это,

   Но не могла. Глаза открыла,

   Когда темно, всё снова, было.

   Костры по-прежнему горели.

   Но, испарилась Счастья Птица.

   Зато в пещере появилось,

   Хоть мелких – Миллионы птиц.

   Они кружили, щебетали,

   Свистели, крыльями шуршали,

   Но женщине не угрожали,

   Хоть не было числу границ.

   Со стороны бы показалось,

   Что это улей жёлтых пчел.

   И если б кто и захотел,

   Их ни за что не перечёл.

   Их было – туча! Миллионы!

   А в центре женщина стояла,

   И слушала, что голос Стаи

   Ей из-под купола вещал:

8

– Летая в небе над Землёй,

   Я одарить могла не многих.

   Но мне казалось, что справлялась,

   Имея дар в