Еремеев Б. Т. 1937 г. рожд. Инженер. Ленинград. «Мое детство прошло под впечатлением рассказов отца, который, имея бронь, пошел добровольцем на фронт и в сентябре 1941 года раненым попал в плен, где находился до конца 1945 г. Никто его никуда ни в какую Сибирь (как сейчас у нас любят писать) не отправлял. Он приехал прямо в Ленинград. До войны он работал на номерном (военном) заводе и поэтому была произведена проверка, связанная с пребыванием в плену, прежде чем его приняли на этот завод (на нем он работал до пенсии). Рассказывал он мне и о пребывании в плену. Те, кто добровольно сдались, хвастали этим, „крыли“ И. В. Сталина, некоторые из них попали в армию Власова. Другие, даже выдержав все тяготы плена, напуганные американцами (вас, мол, отправят в сибирские лагеря), отказались вернуться на Родину. Но таких было значительное меньшинство. Мать моя наотрез отказалась покинуть блокадный Ленинград, хотя и имела на это право (имеющим двух детей было приказано эвакуироваться).

Вот так под влиянием отца и матери я и воспитывался. Пишу об этом потому, что не мог принять однозначно на веру то, что Хрущев преподнес нам о Сталине. Не мог, потому что Хрущев говорил о миллионах репрессированных (сейчас договорились о 60–80 млн.). А у меня никого ни среди родственников, ни среди друзей не было репрессированных. Я учился в трех школах и там ни от кого не слышал о репрессированных родителях и родственниках. Вот так, усомнившись в „правде“ Хрущева, я решил вступить в партию и начал собирать материалы о нашей истории для разоблачения фальсификаторов. Тогда антисталинская кампания не могла стать мощной, потому что в 60-е годы публиковались мемуары военачальников, партийных и государственных работников, хорошо знавших Сталина.

Нынешняя антисталинская кампания санкционирована не столько гласностью, сколько партийным аппаратом. Цель — отвлечь народ от дел насущных, свалить на И. В. Сталина потрясающие промахи последних 30–35 лет. Писатель Глинка договорился до того, что блокаду Ленинграда Сталин устроил специально, чтобы погубить ленинградцев. До такого бреда можно было договориться только при попустительстве власть имущих. В такой обстановке очень трудно отстаивать свои позиции. К тому же у нас на заводе партком стоит на антисталинских позициях и даже устроил диспут на тему „Можно ли Сталина считать коммунистом?“

Вот так, облив Сталина грязью, Хрущев почему-то нигде не опубликовал признания, которое он сделал драматургу Шатрову (по свидетельству последнего) о том, что у него руки по локоть в крови. И родственники его молчат об этом, совершенно опуская в своих публикациях, сколько „врагов народа“ помог ликвидировать „Наш Никита Сергеевич“, входя в 1937 году в „тройку“ в Москве, а затем на Украине.

Про Брежнева говорить не хочется. Помните, как он поучал молодых: да что вы мне говорите, знаю я вас, студентов, сам был таким — бывало, разгружаем вагоны, — два мешка на машину, один себе…

Недавно Горбачев разоткровенничался перед молодежью: „…Когда я в ЦК возглавлял сельское хозяйство…“ Так вот, оказывается, кто его развалил. Вот такие параллели на фоне очернительства. Тридцать пять лет нет человека, а на него все валят и валят и свои, и чужие ошибки.

…Итак, с волнением сидел я у экрана 22 ноября, ожидая демонстрации фильма „Очищение“. И странное дело: и окружающие вас враги, злобно выкрикивающие с места, и предвзятый судья, и трио Адамович — Поликарпов — Карякин выглядели на Вашем фоне неубедительно, я бы сказал, бледно. Телевидение смонтировало кадры, как им вздумается. Вспомните хотя бы Ваш ответ в перерыве на вопрос: были ли репрессированы Ваши родственники? — Да, были раскулачены и высланы. А потом, после статьи Сталина „Головокружение от успехов“ они были возвращены как необоснованно раскулаченные, — телевидение умолчало — ваш ответ был оборван.

Этим клеветникам, выросшим, воспитывавшимся и защищавшим диссертации в период хрущевско-брежневского морально-нравственного падения, не понять, как это т. Сталин не вызволил любой ценой из плена своего сына. „Какая жестокость“, — восклицал Хрущев на XXII съезде, приведя этот пример. Им не понять, руководители сталинской школы для своих детей предоставляли только одну привилегию — возможность идти на фронт, а не пристраивали своих сынков в министерства и ведомства, создавая им режим наибольшего благоприятствования.

…Самоуверенность Ваших противников была посрамлена. Вы тактически грамотно построили свою позицию, и если не выиграли дело, то отнюдь не проиграли морально. Что нового предложили Адамович — Поликарпов — Карякин? Да ничего. Обо всем, что они говорили в суде, пресса уже писала — от газет до „Огонька“ и „толстых“ журналов. А вот Ваша позиция впервые благодаря суду увидела свет, и миллионы советских людей, да и не только советских, увидели и услышали, что эта позиция еще серьезнее и тверже, чем позиция Н. Андреевой. Районный суд (особенно в связи с их ошибкой — показал его по телевидению) — Ваша Победа! Поздравляю от всей души — это действительно большое гражданское мужество!

Жаль, что не знал о вас раньше, а то выслал бы интервью с К. Т. Мазуровым („Комсомольская правда“, 09.09.87 г.), которое многими осталось не замеченным. Там приводится такой факт. Из Германии начал поступать угнанный туда фашистами скот. На одну из станций в Белоруссии прибыло четыре эшелона скота. Что делать с коровами — кормов нет, разместить их негде, скоро зима. Руководители Белоруссии приняли решение раздать их людям с тем, чтобы они сохранили коровушек и весной отдали в колхозы. Секретаря ЦК Белоруссии вызвали в Москву: как смел государственный скот передавать в частные руки? Выслушав доводы Пономаренко, Сталин сказал: „Правильное решение!“ — и тем самым прекратил все споры. Надо ли говорить, чем было для Белоруссии такое решение вопроса, — закончил К. Т. Мазуров. А Адамович талдычит: „Сталин уничтожил мой народ“.

Свое письмо хочу закончить пожеланиями успеха в Вашей благородной и трудной борьбе с ползучей контрреволюцией, в какие бы одежды она ни рядилась: в белый саван „Мемориала“ или одежду Фемиды с сорванной с бесстыжих глаз повязкой. Пусть это письмо будет небольшой для Вас поддержкой».

Черенов А. С. 1957 г. рожд. Юрист, г. Караганда. «Не будучи с Вами лично знакомым, я тем не менее решился обратиться к Вам письменно. Не хотелось бы, подобно восторженной гимназистке, прибегать к затертым штампам вроде того, что „я с восторгом слежу за Вашей мужественной борьбой“, „Я — Ваш поклонник“ или „Вы — мой кумир“, но, при всем скептицизме моего отношения к подобным „охам“ и „ахам“, Вы стали для меня духовно близким человеком. Полностью разделяя Ваши убеждения и отстаивая их в нелегких (ввиду нынешних времен) дебатах, сквозь призму Вашей искренней и честной борьбы вижу смысл и в своем существовании, и в своем ничтожно малом вкладе в дело защиты исторической правды, чести и достоинства И. В. Сталина, в дело защиты социализма — это понятие я не отделяю от имени тов. Сталина».

Мещерякова Л. С., г. Куйбышев. Письмо на ЦТ. «Уважаемый Адамович! 22.11.88 г. Иван Тимофеевич Шеховцов вам и всей ученой посредственности преподнес урок УМА, мужества и порядочности, хотя ему и не давали слова… Еще раз убеждаешься в том, что И. В. Сталин был гением — раскрыл все вредительские заговоры и за короткий срок воспитал такое высоконравственное поколение».