то ещё кем, приехал дружбан на мотоцикле «Минск», а мы этот мотоцикл обстреляли гнилыми яблоками, потому что дружбан был гнилой чувак, Кирюша получал люлей от Витьки один, а я сидел на чердаке в сундуке и боялся. Витька спрашивал Кирюшу где я, но Кирюша молчал. Хотя Витьку мы боялись, он был довольно долбанутым челом.

А потом мы спёрли у Витьки 10 пачек сигарет «Дымок» и курили этот Дымок на чердаке. Дым стоял страшный, мы прикуривали одну от одной и курили не «в затяг», а просто так, переводили сигареты, которые хрен где было купить, как раз какой-то был год горбачёвских реформ, а мы извели целый блок сигарет впустую. Правда бычков много накидали, дед потом собирал и потрошил, и этот дымок очень хорошо тух, а то сарай мог запросто сгореть.

Прятались от Витьки на болоте. Сидели там почти до ночи, ждали пока Витька напьётся и уснёт, но всё равно Кирюша нарвался. Нарвался глупо и не по-детски. Витька его шлангом отфигачил. Кирюша орал на всю деревню.

А мне сошло с рук. Я, конечно, старался не попадаться Витьке, но так, скорей из деликатности, а не от страха.

Я стекленею. Глаза мои стали какими-то большими. Смотрелся в зеркало. Смотрел прямо в глаза мне. Долго смотрел. Представлял себя другого. Бесполезно. Тот же самый распиздяй, только всё равно какой-то другой.

Смешно, но я всё же сделал шаг. Из позднего юношеского дуракаваляния – шаг. Пусть вбок, пусть в тюрьму, но шаг. Не на завод в Кольчугино, не в Евросеть манагером. Лучше тюрьма, чем это небытие. Пустота заводских смен и вечно пьяных ебальников вокруг, или идиотизм корпоративной этики Евросетей – гораздо страшнее тюрьмы.

Когда-то у меня был выбор: идти таскать железки на морозе или отправиться продавать мобильники. Я выбрал первое, мне грустно продавать мобильники.

Железки честней.

А ещё была пьяная общага Литинститута, скотливая охрана, начальник этих мрасот по кличке Цербер, которого я чуть не убил напильником, за что меня потом из общаги выгнали, хотя не только за это выгнали; был в этой общаге комендант по кличке Садист, бывший опер и гнида, и директор общаги – гомосек, по кличке Фашист. Они там и рулили. Естественно, долго мне задержаться в такой компании было сложно. Недели две или три я там прожил. Потом опять вписки, улица, Ляля, Эля, и туда и сюда, и опять всё по кругу.

Вообще, Литинститут произвёл на меня самое грустнейшее впечатление после владимирского завода Автоприбор. Лит – это клоака мира, туда вообще нельзя заходить, чтобы не превратиться в дерьмо. Количество мразей в этом заведении зашкаливает за все разумные пределы.

Ну а уж если и занесло в Литинститут кого – то совет: нужно постоянно быть в сиську пьяным. Это спасает от пидористического говна, которым пропитано это место.

22.01.11.

Надо быть выше всего. Только не нужно ждать чего-то хорошего, не надо, кот. Ничего хорошего не будет. Жди плохого и будь к нему готов, тогда ничего не будет страшно. Тогда всё будет хорошо.

Вадима не было. Сигареты на нулях. Курю Ванькины.

Миха сбрил бороду и стал ещё смешнее, чем был. Вообще детский какой-то.

Я в синей майке. Башка грязная. Видимость ноль. Азимут восток. Пароль Рюрик. Всё правильно, живи, кот.

23.01.11.

Привезли к нам чувака Саню, по кличке Тёща. Пидор. Кошкин Дом забит под завязку, обиженные хаты битком, этого к нам кинули, чтобы с ним ничего не случилось в других камерах, где господа Таджики и прочая блевотина сидит.

Миха показал ему шконку, самую крайнюю, у толчка, за стол не пускаем, естественно. Да и он пидор со стажем, сам знает как себя вести, нормальный такой, спокойный пидорас.

В 2 часа ещё двух к нам кинули, Рубен оправдывался перед Михой как мог, говорил, что на два дня не больше.

Из этих двух один вообще ебанутый. Бляха, прощай мой покой. Ломаем телевизор.

Миха рычит, говорит, что все, кто будет мешать мне спать – получат брусом, а бруса-то у нас нет. Отшмонали брус наш.

Сегодня перед проверкой сон приснился: я в Америку приехал. На автобусе каком-то пилил. А потом на какой-то стоянке чувак по телефону звонил Насте и говорил, что я здесь. Я говорю ему: – дай трубку, сволочь, и пытаюсь его ударить, но удары получаются слабыми и неточными, а из трубки прям слышу Её голос! Чувак говорит: – она уже едет сюда, скоро будет, жди…

Но тут загремела кормушка, кашу привезли. Мне нужно было вставать, чтобы отдать баландёру кульки для заморозок. Так и не увидел Настю.

25.01.11.

Сегодня два месяца как меня судили.

Не обманул Рубен, забрали от нас и Тёщу и этих последних двух. Сидим втроём. Миха, Ванька и я.

О дурдоме уже мечтаю и воспринимаю дурдом как выход на свободу. Дурак.

А дурак, кстати, существо абсолютно бесправное. Если у зеков ещё есть права и какая-то защита со стороны законов, то у дураков ничего нет. Есть смена состояния и самодурство доктора, или самодурство персонала, что страшней, или много чего ещё неведомого, много того, что ждёт впереди.

И нас здесь чем-то «травят». Постоянно железный привкус во рту, но таблетки я не пью, я по словам Сварщика, самый нормальный на КД, значит они что-то подмешивают в баланду. Раньше бром лили, чтобы не было «секса», сейчас что-то непонятное льют.

Говорят, что этап на Владимир редкое явление, хотя кого я слушаю… Кто это всё говорит. Ебанутые войска. А вот «Столыпин» может идти и через Ярославль, и через Кострому – это факт. Так что увижу я ещё тюрьмы.

Блин, как всё надоело, Господи…

27.01.11.173 дня.

Трубу вчера перехватили! Шла дорогой от «баб» вниз, в ту хату, где таджика порезали. Радовались как дети. Труба ни хрена не работает.

Вадим привёз три блока «Явы золотой», две пачки чая и коробку сахара.

28.01.11.

Собачье безумие. Орут за окном эти твари безбожно.

Я считаю примерности. Миха на суд опять едет. Скоро его осудят уже. Всё, сегодня прокурор запросит срок.

Я заварил чай и смотрю куда-то в сторону Москвы. Мне холодно.

Мне осталось только смотреть в это бетонное окно, убитое железной решкой.

Что делать… 4-15 утра.

Весь день маюсь и жду Миху, постирал майки. Много курю, писать не могу вообще, зачем писать не знаю. Какой-то