Мы уже почти дошли до двери, сейчас Ксения просто пройдет мимо – и на сегодня все. Она и так не ушла из чистой вежливости – сложно бросить разговор на полуслове. Но по взгляду серых глаз видно, что меня с удовольствием бы послали.

– У меня в номере есть восхитительное грузинское вино и шикарные уральские сладости, изготовляемые на пермской фабрике, – меланхолично и абсолютно равнодушно сообщил я, чувствуя себя птицеловом, увидевшим в шаге от ловушки настоящую жар-птицу. – И то, и то – замечательное, в отличие от отравы, которой коллеги на террасе морят тараканов у себя в головах.

Господи, Лебедев, ты с ума сошёл. Даже не пил, а несешь ересь. Кто приманивает женщин на еду?! Сейчас же пошлёт. Правда, судя по задумавшейся Ксении, такой подход её заинтересовал куда больше, чем если бы я заливался соловьём о её красоте и уме.

– А ещё есть копия нового селенитового масштабного проекта, который готовят мастера для «Фемиды». Пока его никто не видел кроме меня, – попытался приманить Ксению на почве любви к камням. Ведь помню же, как всё время смотрела на мою малахитовую красотку.

Сказал всё это – и с удовлетворением увидел смешливый огонек в серых глазах напротив. Шутку она оценила.

– Если составите компанию, обещаю не лезть с расспросами, – добавил я и понял, что ожидаю ответа с нетерпением.

– Ну… – заколебалась Ксюша. – Я не уверена, что удобно…

– Неудобно с прокурором спорить, когда судью не знаешь, – решительно сказал я, распахивая дверь. – Заходите.

В этот момент я и понял с абсолютной ясностью, что если совсем уж не налажаю, то все получится. А вот что «все» – это следовало обдумать.

Войдя следом за Ксенией, я достал из сумки действительно прекрасное вино, привезенное кое-кому в подарок. Ничего, «кое-кто» обойдётся, потратить это вино на Ксению Вавель гораздо приятнее. Да и шоколадный десерт по заказу – тоже. Решительно распечатал бутылку и отыскал в баре бокалы. С закуской оказалось сложнее – пришлось звонить на ресепшн. Но это ничего, готовят тут всегда прилично, голодными с Ксюшей мы точно не останемся.

– Так, поесть нам сейчас принесут, – бодро сообщил я, разливая дурманно пахнущее рубиновое море вина. – А проект сейчас покажу. Конечно, это мини-модель, сами понимаете…

– Да я правда…

Ксюша аж попятилась, во взгляде промелькнуло смущение на грани паники. В сумочку вцепилась так, словно то ли боялась, что украдут, то ли хотела огреть меня по башке. Так, а вот этого не надо.

– Ксюша, – слегка демонстративно вздохнул я, стараясь не переборщить с театральностью, – это чисто деловой ужин. В следующий раз приглашает ваша сторона. Идёт?

– Следующий раз? – слегка растерянно уточнила она, и тут её взгляд изменился. – То есть… следующий раз… Глеб Александрович, скажите честно, «Кирана» – ваша работа?

В первое мгновение я опешил. Во второе – восхитился. В третье – понял, что врать нельзя. Вот просто нельзя, ни в коем случае! Потому что после этого гипотетическое «все», на которое я рассчитывал, накроется разом и очень неприличным предметом. Но и сказать правду тоже означает провал.

И всё, чего хочется, может только остаться теорией. А на практике я таки получу сумочкой по лбу. Хочешь не хочешь, а выкручивайся.

– А вы угадайте, Ксения, – мягко предложил я, глядя в сузившиеся глаза девушки.

Этот взгляд вызывает ассоциации с оптическим прицелом. Наверное, из-за цвета глаз? Или из-за характерного такого прищура… Я едва удержался, чтобы не облизать губы, так захотелось подойти ближе и…

Не то чтобы Ксюша перестала смотреть, словно на мне нарисована мишень. Просто теперь в её взгляде ясно читалось: «Ну и сволочь же вы, господин Лебедев… пташка общипанная».

– Зачем? – спросила она вместо ответа, и обоим было понятно: вопрос позволяет множество уверток, но только честный ответ достоин продолжения разговора.

И я ответил. Не словами, потому что слова были не просто лишними, но и бесполезными – они ничего не могли объяснить именно сейчас. Я обогнул разделявший нас столик и подошел к Ксюше. Очень близко и очень быстро – та не успела снова отступить. Положил ей руки на плечи, спокойно, без малейшей застенчивости, не позволяя ни себе, ни ей усомниться, что там моим рукам самое место. Вдохнул сладкий ванильный запах духов, заглянул в лицо. Ксюша смотрела молча, не отрываясь, и её светло-серые глаза темнели, как грозовая туча.

Если бы она действительно отдернулась, отступила, сказала хоть что-нибудь… Наверное, пришлось бы отпустить, извиниться да исчезнуть нафиг из жизни девочки и с делового горизонта долбанного «Адаманта». Потому что вести себя как безголовый идиот – перебор.

Но Ксюша молчала. Только смотрела так, будто она стоит на льдине, которая тает у неё под ногами, а в моих руках – веревка.

Руки сами потянулись обнять. Медленно, давая последний шанс, я потянулся и нашел губами губы Ксюши, плотно сжатые, но под поцелуем дрогнувшие, как и все её тело в моих объятиях. Какой, к черту, бизнес? Какая «Кирана»? Я целовал Ксению яростно, прижимая к себе и уже не позволяя отстраниться. В какой-то момент губы, которые я пил, как лучшее вино в своей жизни, раскрылись еще сильнее, позволяя, впуская… Она тихо что-то простонала, и только тогда я услышал стук в дверь номера.

Чё-ё-ёрт…

Давно мне так не хотелось материться. Ведь уйдет же! Опомнится за минуту, которая неизбежно понадобится, чтобы взять заказ, испугается – и свалит.

Отрываясь от губ Ксюши, я снова заглянул ей в глаза. Расширенные зрачки… А взгляд-то голодный! И вовсе не тем голодом, который можно утолить закуской под хорошее вино.

– Стоять, – почему-то шепотом велел я, уговаривая себя разжать пальцы, стиснувшие плечи девушки. Отпускать чудовищно не хотелось. И добавил уже нормальным, разумным тоном: – Официанта только отпущу.

Подтекст читался легко: ломанешься мимо прислуги с таким ошалелым видом, точно будешь выглядеть… странно.

Идя к двери, я чувствовал себя странно тоже. Будто уже хапнул вина. Или веселящего газа. Или… господи, что происходит-то? Открыл, вежливо поздоровался, забрал тележку с заказом и захлопнул дверь перед самым носом наверняка разочарованного официанта. А, плевать. Рассчитаюсь потом на ресепшене, и чаевые оставлю хорошие.

Тележка так и осталась стоять у двери. Накрыли прилично, голодными не останемся. Я пошёл назад. А Ксюша так и стояла возле кресла, вцепившись в его спинку и глядя на меня сумасшедшими, голодными, зовущими глазами. Молча. Ожидающе. Хотя вот сейчас ей было бы самое время очнуться и начать выбираться из номера. Только Ксюша сумку опустила на сиденье.

– Ксюша, – хрипло сказал я, подойдя совсем близко, только руку протяни. Но не протянул, так и замер напротив – глаза в глаза. – Ксюша…

Надо бы и самому отмерзнуть. Улыбнуться, позвать у ужину, растормошить эту золотую статуэтку – не хуже моей Фемиды, чтоб её… Хотя какая она Фемида? Девочка-огонёк, потерявшаяся в ледяном дворце зимы… Вон какое жуткое одинокое отчаяние в глазах – не скрыть даже профессиональной вежливостью, которую она так успешно использует щитом.