Несмотря на то что сегодняшний рабочий план был полностью выполнен, она чувствовала настроение поработать еще. Только очень хотелось кофе. Отложив макбук, Юлька вышла из беседки, всей грудью вдохнула летний воздух и сладко потянулась. Хорошо-о-о-о!..

Возникшее вслед за этим ощущение было странным, нелогичным, невесть откуда взявшимся, но очень четким. За ней кто-то наблюдал. Юлька опустила руки и аккуратно обвела глазами открывавшуюся ее взгляду картину. На участке точно никого не было. С чердака подглядывать тоже никто не мог, хотя бы потому, что его единственное оконце выходило не на лужайку с беседкой. На соседском участке слева никого не было. Противный Игорь Петрович находился на работе, а его жена, с утра копошиваяся на грядках, потом куда-то ушла, возможно, в магазин, и еще не вернулась. Справа безмолвно высился недостроенный дом с непокрытыми стропилами. Нет, он стоит брошенный уже давно, и его хозяева даже не появляются в Сазонове. Тогда кто? И откуда?

Пришедший в голову ответ был таким простым, что Юлька даже засмеялась от облегчения. Ну конечно! Это мальчик Гриша притаился где-то в кустах, только и всего!

— Гришка, выходи! — громко приказала она. — Я знаю, что это ты! Обещаю, что не буду ругаться. Выходи, чаю попьем с вареньем!

Молчание было ей ответом, и ни одна травинка или веточка на ее участке не шелохнулась. Юлька голову могла отдать на отсечение.

— Ну, как хочешь! — сообщила она в пространство.

Сходив в дом и сварив кофе, она вернулась в беседку и еще часа два увлеченно работала, пока не почувствовала, что проголодалась. Унесла в дом бесценный макбук, на всякий случай надежно спрятав его от чужих глаз, достала из печки суп, отрезала краюшку домашнего хлеба, принесенную утром сердобольной Анной Петровной вместе с банкой молока и плошкой домашней сметаны, сходила в теплицу за огурцами, с грустью признав, что тут, похоже, пора навести порядок. Заниматься сельским хозяйством она совсем не умела. Или и впрямь ее отъезд «в глушь» был безумием и глупостью, как постоянно твердит мама?

Решив, что она подумает об этом позже, Юлька с удовольствием пообедала, вымыла посуду, выполняя данное самой себе обещание ничего не откладывать на потом, а затем натянула купальник, чтобы сбегать на речку. На общий пляж, где могло быть много народу, идти не хотелось. Укромный уголок, тот самый, который знали только они с Николаем Дмитриевичем, ее вполне устраивал. Прихватив с веревки полотенце и окликнув сытую и довольную Жужу, она выскочила на залитую солнцем улочку.

Вдалеке у колодца давешний знакомец Виктор что-то сердито выговаривал мальчику Грише. В чем именно провинился мальчишка, Юльке было не слышно, но, видимо, в чем-то серьезном, потому что Виктор нависал над ним достаточно грозно, только что уши не крутил, как давеча Игорь Петрович. Мальчишка насупленно молчал, не спорил, видимо, признавая свою неправоту. Вот ведь постреленок, всей деревне успел насолить!

Впрочем, это Юльку не интересовало. Перейдя дорогу, она свернула на узкую тропинку между домами Николая Дмитриевича и Василия Васильевича, прошла мимо заросшего соснами берега и выскочила к открытой кромке воды. Как она и ожидала, здесь никого не было.

Зайдя в воду, Юлька поплыла сначала наперерез течению, а потом против него, чтобы не уносило далеко от того места, где она вошла в воду. Чуть дальше, на общем пляже, кто-то был. Точнее, выходил из воды. Из-за бившего в глаза и отражавшегося в реке солнца Юлька не видела, кто именно. Очертания были точно мужскими и отчего-то смутно знакомыми. Она постаралась рассмотреть получше, но блики, отражающиеся от воды, резанули по глазам так сильно, что она зажмурилась, а когда открыла глаза, мужчины уже и след простыл. Да и бог с ним. Никакие мужчины ее больше не интересуют.

День катился своим чередом, не даря никаких неожиданностей. Вернувшись с реки, Юлька порасписывала найденную на чердаке прялку, протопила баню, чтобы вечером как следует попариться, полила огурцы и помидоры в теплице, с сомнением осмотрела заросшие грядки, затем проинспектировала малиновые кусты и решила, что завтра поутру, пожалуй, затеется с пирогами. За этими раздумьями ее и застал Николай Дмитриевич.

— Привет, красавица, — пророкотал от калитки его уже привычный голос. — Как день провела?

— Отлично, — призналась Юлька. — Постепенно начинаю привыкать к деревенской жизни. Вот малины собрала, завтра пирогов напеку. С мясом, с яйцом, с ягодами. Приходите завтра чай пить.

— Завтра приходить, а сегодня уходить? — засмеялся сосед.

— Да нет, можете и сегодня оставаться, — Юлька тоже рассмеялась, потому что при взгляде на Николая Дмитриевича всегда поневоле радовалась. Он был весь такой уютный, большой, круглый, добродушный, как плюшевый медведь, которого ей когда-то подарили в детстве. Рядом с ним было спокойно, а это качество в последнее время Юлька ценила в мужчинах больше всего. — Правда, пирогов сегодня нет, есть сырники. Будете?

— Да я не голоден. Ты, гляжу, и баню растопила. Молодец, девчонка! Городская, а не растерялась.

— Ой, Николай Дмитриевич, — вспомнила вдруг Юлька, — вы ведь наверняка знаете, где в деревне можно дров взять.

— Дров? — Он изумился так неподдельно, что даже на шаг отступил. — Зачем они тебе?

— Так как зачем? Я ж печку каждый день топлю, баня вот, а под навесом у бани совсем мало осталось. Если кончатся, что я буду делать?

Сосед расхохотался, да так сильно, что слезы выступили у него на глазах.

— Охо-хо, аха-ха! — Он то ли стонал, то ли рычал от смеха. — Дров ей мало! Так у тебя вон у ворот сарай полон дров! Это ежели еловые тебе нужны. А ежели березовые, так ты в подпол свой загляни.

— В подпол? — недоумевающе спросила Юлька.

Сарай рядом с воротами, в которые она в первый день загнала на участок свою машинку, действительно стоял, вот только заглянуть в него Юлька так и не удосужилась и теперь кляла себя за бесхозяйственность, над которой потешался сосед. Но подпол-то тут при чем?

Отсмеявшись, Николай Дмитриевич объяснил ей, в чем дело, да еще и показал секретный лаз, который вел с пристроенного к дому хозяйственного двора действительно в подпол дома, до самого потолка заставленный аккуратными поленницами сухих березовых дров. Их тут было столько, что топить дом и баню можно было каждый день еще лет пятьдесят, не меньше.

— Зачем Алексею Кирилловичу было столько?

— Да он мужик был домовитый. Мимо себя ничего не пропускал. Уж если чего плохо лежало, так он это завсегда к рукам прибирал.

— Так он эти дрова украл, что ли? — все еще не понимала Юлька.

— Ну украл не украл, но точно не купил. В Советском Союзе лес же знаешь как заготавливали? Вырубали в леспромхозах и по рекам сплавляли. Дорог же не было. Вот и у нас по Волге в сезон сплав обязательно был. Течение у нас тут быстрое, много бревен на берег выкидывало. А местные и подбирали да на дрова распиливали. Тут вся деревня этим промышляла. Только все на один сезон заготавливали. От одного лесосплава до другого. А Кириллыч жадный был, все хотел на века запас создать. Вот и таскал каженный день бревна до седьмого пота. Это еще он за последние годы дрова-то порастратил. А так они у него и в сарае лежали, и у бани, и у забора огромная поленница была. И у дальнего края участка тоже. Он с того момента, как лес сплавлять перестали, до настоящего времени ни одного бревна не купил, все своими запасами пользовался. И лежали они у него по ранжиру. В сарае еловые, у бани осиновые, а в подпол он березовые складывал. Так что тебе, красавица, уж о чем думать точно не надо, так это о дровах.