Я пыталась ее остановить, потому что у нас купальников с собой не было, но она и слушать меня не стала. Сбежала с обрыва вниз, сорвала с себя одежду и голая пошла в реку. Мне было неловко, потому что она выставляла себя вульгарной дурочкой. Но Вадим сказал, что это она просто опьянела от шампанского, и на нее не нужно обращать внимания.

После купания Катька сидела на берегу и плакала. Она была такая несчастная, голая и расстроенная. Я спустилась к ней, обняла ее, гладила по голове, а Вадим ждал нас наверху, потому что не мог же он спуститься, раз Катька совсем раздетая.

Она бормотала какие-то глупости, что я не смею уводить у нее парня. А я никого же не уводила и не собиралась даже. Конечно, Вадим мне очень понравился, но мы просто разговаривали, ничего больше. Так я Катьке и сказала, а она шмыгнула носом и ответила: «Да, как же!»

Я не успела спросить, что она имеет в виду, потому что заметила Митьку. Получалось, что он за нами подглядывал все то время, что мы сидели на берегу. И Катьку голую видел, и разговор наш слышал. Вот ведь стыдоба какая! Митька — сущее наказание. Это дядя Леша так говорит. Этот постреленок хочет быть детективом и потому целыми днями за всеми шпионит.

Он обожает «Записки о Шерлоке Холмсе», ему дядя Леша давал наши книги читать, и проел всю плешь нашему соседу, дяде Васе. Тот милиционер, и Митька требует, чтобы дядя Вася доверил ему распутать какое-нибудь уголовное дело.

Дядя Вася хохотал так, что вся деревня слышала. Потому что откуда в Сазонове уголовные дела? Тут и дверей-то сроду не запирал никто. А Митька все время канючит, чтобы дядя Вася ему пистолет показал и дал пострелять. Такой смешной!

Впрочем, когда он под окнами подслушивает или в соседских огородах обыск проводит, особо не до смеха. Или вот как сейчас Катьке. Она как поняла, что ее этот постреленок голой видел, так заорала дурниной на всю округу. Все Митьку кляла. В общем, Митька дал деру, Катька прооралась и оделась, и мы домой пошли.

Вадим нас провожал, конечно. Катька все напрягалась, кого он первого к дому отведет, а с кем из нас наедине останется, но, к счастью, тут выбирать не пришлось. Наши же с ней дома стоят практически друг напротив друга. Ее чуть наискосок от моего. Так что расстались мы посредине улицы.

Спать я легла отчего-то счастливая. У меня было такое чувство, словно в мою жизнь вошло что-то очень хорошее, чему я пока не знаю названия. Сейчас утро, я только проснулась и, хотя спала совсем немного, часа три, не больше, чувствую себя совершенно выспавшейся и все такой же счастливой.

Мне очень захотелось описать вчерашний вечер и ночь, и вот это только что встреченное мной утро в своем дневнике. И вот я пишу, не подбирая слова. Да, я счастлива. И у моего счастья есть имя. Вадим. Хотя перед Катькой мне неудобно. Она же мне подруга все-таки.

20 июля 1988 года

Целый месяц не брала в руки дневник, а все потому, что забыла его дома, когда уезжала в Москву. Да-да-да, я ездила поступать в Московский педагогический институт. Конечно, мне было страшно, но Вадим и его родители объяснили мне, что бояться совершенно нечего. Более того, на время экзаменов они поселили меня у себя в квартире, а бабушка Вадима за мной присматривала.

У них вообще замечательная семья. Хоть и столичные жители, а совсем не чванливые и очень добрые. Вадим порывался поехать со мной, чтобы показать мне Москву, да и вообще поддержать во время экзаменов. Просто быть рядом. Пишу эти слова и улыбаюсь. Конечно, родители ему этого не разрешили, попеняли даже, что негоже меня отвлекать, ведь экзамены — это очень серьезно.

В общем, уехала я одна, но созванивались мы каждый вечер. В квартире Вадима, конечно, был телефон, и он мне звонил из пансионата. Там телефоны в каждом номере установлены. В общем, утром я готовилась к экзаменам, после обеда гуляла по Москве, вечером разговаривала с Вадимом. А еще читала. У них столько книг много, я даже и не думала, что домашняя библиотека может быть такой большой. Конечно, я всегда любила читать, и книги в библиотеке брала, и бабушка мне присылала, но чтобы столько…

Вадим мне говорил, какие его самые любимые, и я старалась их прочесть, чтобы по возвращении домой с ним обсудить. Он сказал, что из-за отцовских неприятностей их семья пробудет в Сазонове до конца августа, а потом мы вместе сможем уехать в Москву. Ну если я поступлю, конечно.

Мотивация для поступления у меня и без того была мощная, а тут… Я очень старалась и все три вступительных экзамена сдала на пятерки. Конечно, списки зачисленных будут только третьего августа, но Вадим сказал, что я умница и молодец, и совершенно точно поступила, тем более что его папа звонил ректору вуза и про меня разговаривал.

Я даже и не знаю, за что мне так повезло в жизни, что я встретила Вадима, что он оказался такой классный, да еще и с такими понимающими и добрыми родителями. Я спросила у его бабушки, не против ли она нашей дружбы, и она сказала, что ни капельки, потому что сразу видно, что я покладистая, воспитанная и благодарная. А еще сказала, что «московские девки все порченые». Я, признаться, не поняла, что она имеет в виду. Ленивые, что ли?

В общем, жизнь в Москве мне очень понравилась, хотя я отчаянно скучала по дому, по дяде Леше, по Катьке и, конечно же, по Вадиму. Еще меня немного тревожило, что Катька не поехала со мной в Москву поступать, а подала документы в наш областной пединститут. Я уверена, что она это сделала, чтобы остаться поближе к Вадиму. В город, в общежитие она переезжать наотрез отказалась, на экзамены ездила из деревни. Сдала их, правда, неважнецки, так что непонятно, поступит или нет.

Приехала я вчера. Вадим встречал меня на остановке автобуса, взял из моих рук сумку, и мы пешком пришли домой. Катька сидела на поленнице, и ее даже перекосило, когда она увидела, как мы вдвоем идем по улице. Я понимаю, что она ревнует, но меня это даже немного обижает. Мы с ней всегда так дружили, что были ближе, чем сестры. И ссориться из-за парня — это неправильно. Даже из-за такого замечательного, как Вадим.

Мне кажется, он сам должен выбрать, с кем из нас ему лучше, интереснее. Если он выберет Катьку, я это приму, потому что по-доброму отношусь к ним обоим и не хочу их терять. Хотя кого я обманываю? Конечно, я расстроюсь, потому что за эти три недели, что я провела в Москве, я на расстоянии узнала Вадима до мельчайших деталей. И мне стало казаться, что я знала его всю жизнь.

Сегодня мы сидели у нас во дворе на поленнице, ели малину, которую собрал дядя Леша, и разговаривали обо всем на свете. Мы были одни, потому что дядя Леша ушел в гости к соседу, дяде Игорю. Тот вернулся из какой-то долгой командировки, и они сидели через забор от нас и о чем-то толковали голова к голове.

Дядю Игоря я не люблю. Как тонко подметила Катька, он мутный какой-то. И что может быть с ним общего у такого замечательного человека, как дядя Леша? Хотя, если честно, я знаю, что. Ветер странствий. Из-за меня дядя Леша осел в Сазонове, занимается неинтересной работой и тоскует. А соседи при этом мотаются по всему Союзу. И Игорь, и дядя Коля из дома напротив.