— бесхвостый, бледнокожий, коротконосый и похожий на высушенный свинячий анус, — в этот момент лежал на полу фургона без окон, куда его прямо с высокого барного стула рывком затянули две пары сильных когтистых лап.

Захлопнув бортовую дверь, фаэтон рванул с уже знакомым визгом, а в мою скулу ткнулся холоднющий ствол башера…

Что лукавить? Грохнулся я знатно.

Если бы не рюкзак, то дух бы вон, ещё и затылком бы приложился, но повезло. Ощущая прикосновение железа к лицу, я примирительно раскрыл ладони, даже не пытаясь отбиваться. Быстро осмотрелся, насколько позволял полумрак салона.

Надо мной нависали двое чу-ха. Не самого субтильного сложения, со шрамироваными мордами, оба тёмной масти, без опознавательных знаков какой-либо казоку. Третий управлял фургоном, время от времени поглядывая назад и подёргивая ушами. Где-то я в подобной поездке уже участвовал, причём совсем недавно…

Напрягая зрение, я заставил себя найти в одежде, имплантах или татуировках похитителей хоть что-то, указывающее на принадлежность. И почти сразу сдался, обречённо решив, что угодил в лапы к «Кислотным шутам»…

Впрочем, откуда у диких двинутых кочевников фаэтон⁈

Да и я им понадобился бы едва ли…

О, добросердечная и всевидящая Когане Но, пусть это будет дурной сон уморённого усталостью и недосыпом терюнаши⁈ Но блеск воронёного ствола у моей щеки говорил, что это отнюдь не сновидение. Скорее — иллюзорная обманка сознания, когда тебе кажется, что абсолютно такие же события в твоей жизни уже происходили.

— Наверное, вы обознались, парни… — с дружелюбной улыбкой просипел я, осторожно отстраняясь от башера. — Давайте я достану из рюкзака клановый жилет, вы всё поймёте, извинитесь, и мы разойдёмся своими дорогами, сисадда?

Ответом мне было угрюмое молчание, заставившее остро пожалеть, что кроме жилета в рюкзаке остался и «Молот».

Один из похитителей сдвинулся в сторонку, не опуская оружия; второй нагнулся, прихватил меня за воротник и дёрнул, усаживая к борту. К счастью, ни обыскивать, ни срывать «болтушки» с рук хвостатые не спешили, вновь освежив в памяти незабываемый вечер на старом складе недалеко от Черноводного канала…

Безоружный продолжал нависать, небрежно придерживаясь за поручень. Вооружённый уселся напротив, не отпуская с прицела. Если его и подмывало прокомментировать мой наряд, он оказался весьма сдержан.

Ещё раз осмотревшись, я сделал вывод, что с такого расстояния из башера не промажет даже самый косоглазый чу-ха. Тогда я трижды оттаскал себя на самых огромных бычьих *ях… и тут же простил: кто, ради всего святого, вообще мог знать, что для визита в «Пламенное колесо» мне понадобится верная безрукавная бронекуртка?

— Парни, давайте-ка ещё раз, — облизав пересохшие губы, предложил я, и даже улыбнулся нависавшему. — Не очень понимаю, с какой целью присоединился к вашей славной…

И тут заметил, что стоявший держит лапу поперёк груди, а рукав короткой куртки на ней закатан так, чтобы обнажать гаппи. Ровно так, как если бы ублюдок решился заснять происходящее на камеру «болтушки».

Наверное, полное понимание пришло именно в этот миг — я оборвал фразу и покорно умолк. Несмотря на то, что на лодыжках моих новых друзей не виднелось ни специальных приспособлений, ни вживлённых в плоть зажимов, никем кроме «Вёртких прыгунов» трио красноречивых типов оказаться не могло.

Сейчас, после наисвежайшего рассказа Нискирича об объявлении войны, вероятность этого предположения была значительно выше, чем во время моей недавней поездки в багажнике Пыльного.

Я выдохнул через зубы, пытаясь не запаниковать.

Что похищение означало в перспективе? Выдвижение требований «Детям заполночи», безусловный отказ Нискирича фер Скичиры идти навстречу этим требованиям, отрезанная голова пасынка в красивой подарочной коробке и оставшаяся в чудовищном одиночестве Ч’айя…

Я поднял голову:

— А может, это шутка? — Вероятно, мой нарочито легкомысленный тон удивил мордоворотов, заставив переглянуться. — Розыгрыш, да? Если так, то он удался, сисадда? Давайте закругляться, передавайте привет заказчику, — я с пониманием кивнул на активированную «болтушку», — и высадите меня в любом месте. Хоть вот сейчас. Ну, или сейчас. Да хоть бы и здесь, я доберусь…

Чу-ха с башером в пальцах с влажным причмокиванием разлепил пасть. Молниеносно облизал серые резцы, повёл угловатой башкой. Ствол опасно качнулся.

— Пожалуйста, терюнаши, помолчи, — попросил он довольно писклявым голосом, едва не заставив меня истерично всхлипнуть. — Мы просто стараемся быть вежливыми. И не причинить лишнего вреда Сыну Бонжура, сисадда?

Я чуть не рассмеялся, чисто и искренне, как несколько минут назад смеялся над подначками темнокожего Щупа. Да уж, это явно не Безухий (будь милосердна с его гнилой душонкой Когане Но!) со своим монотонным «захлопни пасть!»…

И вдруг в мозгу сверкнуло молнией очередного озарения.

— Вас послал Песчаный Карп⁈ О, я хотел сказать, уважаемый господин фер Шири-Кегарета, конечно же! Это он наблюдает за нами сейчас? Будьте любезны передать, что я действительно готов к разговору. Ему не стоило прибегать к подобным методам, даже если господин хотел продемонстрировать всю «тяжесть» предстоящей беседы… Уверен, что могу привести многоуважаемому фер Шири-Кегарете знакомый и весомый аргумент, способный заставить эту чудесную колымагу незамедлительно остановиться и открыть двери, сисадда?

И я уставился в объектив чужого гаппи, как бы невзначай повертев на запястье свою бесценную «болтушку». Вместо ответа чу-ха с башером лишь тяжело вздохнул и поморщился, будто кручинясь над моей непроходимостью.

— Пожалуйста, замолчи, — почти взмолился он, но сделал угрожающий нажим на последнем слове. — Не нужно версий, предположений, хохотушек, подколок и угроз, хао? Ответишь на единственный вопрос, а потом катись на все четыре стороны. Но сейчас — придержи язык.

Я подвигал затёкшей шеей, уселся удобнее и одновременно чуть отодвинулся от нависающего немногословного крепыша.

— А кто сказал, что я вообще стану отвечать?

Писклявый пожал плечами и свободной лапой подтянул хвост, чтобы тот ненароком не касался моей ноги.

— Да мне, в общем-то, насрать. Нас попросили кое-что узнать, терю, сисадда? Мягко узнать, по возможности. Но если придётся, мы своё дело знаем…

И он замолчал, причём до того многозначительно, что стало тошно.

Чудесно! Просто чудесно! Почти семь лет прожил я в Бонжуре, каждый день таская свою хрупкую тушку по его опасным улицам и не менее опасным переулкам, и оставался цел (чаще всего). А что сейчас? Второе похищение за неделю!

Ладно, хоть душить не стали, и на этом поклон до хвоста… а ещё разница состояла в том, что сейчас за мной не следил горемычный Прогиб, способный в самый ответственный момент самоотверженно прийти на подмогу…

Прочистив горло, я привстал и расправил под задницей смятое пальто, мимоходом убедившись, что нож и кастет остались на привычных местах. Фаэтон мягко катил по улицам Юдайна-Сити, даже не пытаясь подняться в силовой полётный коридор. Я попробовал считать повороты,