А Ноа желал расставить все точки…

– Полагаю, я заслужил право знать, что происходит, – сказал он, видя ее упорное нежелание отвечать.

«Да, он это заслужил», – понимала Бейли.

– Это… это началось с Алана.

На самом деле все началось гораздо раньше. С ее отца. Но Бейли не хотела показаться Ноа слишком жалкой, ведь до плачевного состояния ее довели два главных мужчины в ее жизни.

– Алан мертв, – спокойно сказал Ноа. – Погиб несколько месяцев назад. Случайный выстрел во время охоты.

– На самом деле не совсем так. – Бейли понимала, что должна рассказать Ноа хоть что-то. Он действительно заслужил право знать. – Да, Алан погиб несколько месяцев назад, – согласилась она. – Поехал на охоту. Но это был отнюдь не случайный выстрел. – Дрожащей рукой она убрала мокрые волосы с лица.

Ноа взял ее руку в свою.

– Отчего он погиб?

– Его застрелили. Намеренно.

Некоторое время Ноа молчал. Переваривал информацию. Бейли не могла судить, поверил он ей или нет. И очень удивлялась себе самой – ей казалось страшно важным, чтобы Ноа поверил!

– Интересно, почему об этом молчали в новостях?

– Действительно, об этом не было ни слова. – Она пожевала нижнюю губку, затем облизнула нервным движением языка. – Тем не менее это правда.

Ноа не сводил взгляда с ее губ.

– Дальше, – потребовал он. Она поежилась, и его теплая ладонь погладила ее руку до самого плеча. Разумеется, она знала, что он хочет ее согреть – видит бог, ей это было так нужно! Но как же хотелось думать, что этот жест означает нечто большее!

– У Алана были кое-какие карточные долги, – нехотя призналась она.

Минуту Ноа смотрел ей прямо в глаза – и минута, казалось, длилась целую вечность. И вдруг он почувствовал, как его время, издав трель и выкинув коленце, вообще остановилось. Не в первый раз, впрочем!

Ее же собственный взгляд не мог выдержать этого напряжения, тем более что рука Ноа все еще лежала на ее плече и тепло этой руки действовало на Бейли как целительный бальзам.

– И поэтому он запустил руку в казну своего фонда?

– Верно. Но Алан начал пользоваться деньгами фонда задолго до того, как я с ним познакомилась.

– Как давно?

– До женитьбы. Мой отец… – Бейли покачала головой. Эту часть признания было сделать труднее всего. – Мой отец выжал из него уйму денег, и он так и не оправился после этого.

– И что же, ваш отец отдал ему вас?

Она даже закрыла глаза – такой унизительной и неприглядной была эта правда. Но к чему теперь скрывать, какой на самом деле была ее жизнь?

– Можно и так сказать, – ответила Бейли, вспоминая свою первую реакцию на это предательство.

Зато сейчас ей казалось, будто морозная ночь забралась в самую сердцевину ее костей, грозя заморозить заодно и сердце. Она слышала, как вполголоса выругался Ноа, и грозный рык, вырвавшийся из его горла, заставил ее снова поежиться. Бейли отвернулась к окну, уставясь в грозовую черноту ночи.

Ей казалось, что ее раздели донага. Она никогда не чувствовала себя такой уязвимой и беззащитной.

– Бейли, – позвал Ноа очень тихо. Взял ее руку и начал гладить ее ледяные пальцы. Его голос обладал для нее неодолимой притягательностью, и она нашла в себе силы взглянуть на спутника. – Это ведь не все.

Он был прав. Но дело в том, что она и не знала всего, что ему требовалось, и в любом случае не собиралась ему открывать свои карты.

– Алан слишком много задолжал. И когда не смог заплатить, его убили.

– А теперь они преследуют вас. Чтобы прикончить вслед за мужем? Однако они этого не сделали.

Бейли только взглянула на него. К счастью для нее, Ноа, похоже, воспринял ее признание с мрачным самообладанием, которое, как ни странно, подействовало на ее издерганные нервы как бальзам.

– Они что-то требуют от вас, – сказал Ноа, наблюдая за ней с пристальным вниманием. – И, что бы это ни было, оно им нужно позарез.

– Да.

– И они не прекратят преследование, пока вы не принесете им это на блюдечке.

– Именно так.

Похоже, он смирился с судьбой.

– Итак, куда же дальше?

– На любой из двух оставшихся курортов Алана.

Он обдумывал ее слова. Потом медленно покачал головой:

– Вы по-прежнему играете в прятки.

– Да. Ведь если они меня поймают…

– Нет, речь обо мне. Вы упорно что-то от меня скрываете.

Что она могла на это ответить? Всю правду, до конца?

– Ничего личного, – тихо сказала она.

– Нет, это как раз личное. Очень личное. – И он вышел из машины. Им владели злость, отчаяние… И еще, как ни странно, возбуждение. Ноа обошел джип кругом, чтобы открыть дверцу для Бейли. Потом провел ее через гаражное помещение внутрь дома. Он не мог понять, чем взяла его эта женщина. Что его зацепило? Может быть, эта бешеная гордость во взгляде, которая давала понять – Бейли предпочла бы обойтись без его помощи. Или всему виной та буря чувств, которую вызывал ее взгляд? Или все гораздо проще? У негодяйки роскошные формы, при виде которых его рот наполняется слюной.

Этого он понять не мог, зато попытался выбросить из головы и проблему, и саму Бейли.

В этом доме Ноа уже останавливался много раз, поэтому был знаком с планировкой. Врубил отопление на полную мощность, прижимая к себе промокшую, дрожащую женщину.

Хозяева дома были людьми сказочно богатыми, но не склонными к показной роскоши. Как обычно, в доме было чисто, тепло и уютно. Как раз то, что надо. Гостиная переходила в кухню. На барной стойке красовалась корзина, набитая его любимыми снеками – печенье, пончики и чипсы. Подготовлено для Ноа стараниями Мэдди.

– Хотите есть?

Взглянув на предложенное угощение, Бейли покачала головой.

– Только не говорите! Тоже мне, поборница здоровой еды.

– Здоровая пища еще никому не вредила.

Ноа, не отличаясь особой разборчивостью, схватил большое шоколадное печенье и начал жевать. Нашел в холодильнике яблоко, которое она приняла, по-прежнему дрожа всем телом.

– Идемте. – Он провел ее через весь дом в хозяйскую спальню, намереваясь незамедлительно затолкать в ванную. Горячая вода – вот что ей, скорее всего, нужно. Но Бейли вдруг уперлась в ковер каблуками и яростно замотала головой – притом что ее и без того била крупная дрожь. Это кое-что да значило.

– Вам нужно согреться, – настаивал Ноа.

– Я в полном порядке.

В полнейшем порядке, черт возьми. Поездка в машине начала было ее отогревать, но он не смог довести дело до конца и теперь должен был что-то предпринять. Она явно решила изображать скромницу, однако было уже поздно.