Ее лифчик… совсем крошечный, бледно-розовая вещичка, прикрывавшая соски, атлас и кружево – в точности, как в его фантазиях. Ее груди были само совершенство, бледные пышные округлости, которым было тесно в объятиях чашечек лифчика. Маленькие напряженные соски приподнимали атлас, а участившееся дыхание усугубляло картину.

По правде говоря, и его собственное дыхание сбилось и сделалось шумным – почти как у Бейли. Оба втягивали воздух с таким шумом, что Ноа мог прекрасно слышать его сквозь плеск водяных струй, бьющихся о кафель.

Тогда он взялся за пуговицу и «молнию» ее джинсов. Бейли уставилась куда-то в область его шеи. Она не сделала ни малейшей попытки освободиться от одежды, поэтому Ноа выполнил работу за нее, старясь не замечать, как вздрагивает ее живот там, где его пальцы прикасаются к ее коже.

Пуговица была расстегнута, и он, сглотнув, потянул язычок молнии вниз. Металлический звук неприятно резал ухо и казался необычно громким.

Потом он опустил взгляд на то, что открылось – клин нежной кремовой кожи, и Ноа так отчаянно захотелось приложиться к нему губами, что его даже затрясло.

От страсти к ней.

Да, как раз хороший способ, чтобы держать дистанцию.

Стиснув зубы, он сел перед ней на корточки и спустил джинсы ей на бедра, стараясь не смотреть на то, что оказалось на уровне его глаз. Это было прекраснейшее, самое эротичное зрелище, какое ему когда-либо доводилось видеть – голубые трусики-стринги, маленький треугольник, едва прикрывавший лоно и подхваченный на бедрах атласными лентами. Ноа пытался не смотреть, спуская деним еще ниже, к самым коленям.

При виде ее совершенного тела он не скоро обрел дар речи. Ему хотелось сжать ее в объятиях. Хотелось так, что он испытывал физическую боль. Вскочив на ноги, Ноа заглянул ей в глаза и почувствовал, как тает его сердце.

Тяжко. И чертовски не вовремя.

Медленно, слишком медленно, будто в бреду, она сбросила сапоги. Потом переступила ногами, освобождаясь от джинсов.

Его сердце перестало биться. Потом ожило, выдавая шестьдесят ударов за пару секунд.

Не замечая реакции Ноа, Бейли повернулась к нему спиной, предоставляя отличный обзор своей первоклассной задницы.

Потом, пошатнувшись, оперлась о дверь ванной. Он бросился было на помощь, но она подняла руку в протестующем жесте. Ноа пришлось стоять смирно, вместо того чтобы схватить ее в объятия.

– Я быстро, – пообещала она, оглядываясь на него через плечо и по-прежнему держась за дверь ванной. – И вы тоже скоро сможете согреться.

И прежде чем он успел совершить какую-нибудь глупость, например предложить принять душ вместе, чтобы сберечь воду, или еще лучше – опуститься на колени и умолять о богослужении в храме ее прекрасного тела, Бейли шагнула под воду и захлопнула стеклянную дверь душевой кабины.

– Ну хорошо, – сказал он, поворачиваясь спиной к двери, бросаясь вон из ванной как последний идиот. – Я буду здесь поблизости на тот случай, если вам что-нибудь понадобится.

О господи, пусть тебе что-нибудь понадобится.

Я, например.

Бейли не ответила, и Ноа вышел из ванной. Замер на месте. Ждал. Ни звука изнутри, кроме плеска воды. Так что выбора не оставалось, кроме как закрыть дверь. Привалившись к двери спиной, он осмотрел хозяйскую спальню и сделал медленный выдох.

Потому что видел он вовсе не просторную кровать, застланную изысканным бельем. Не роскошную мебель из дуба, не огромное панорамное окно, за которым открывалась бескрайняя чернота ночи.

Он видел только Бейли, как она стоит под струями душа и сверкающая вода, над которой дымится горячий пар, ручейками стекает с ее тела…

Он стукнулся лбом о дверь, но чары не рассеялись. Кажется, прошли долгие дни с тех пор, как Бейли забралась в его «пайпер». Долгие дни с тех пор, как он взглянул ей в глаза и утонул в них…

Но эта мысль снова вернула его к обнаженному телу Бейли, влажному и сияющему, и Ноа, стиснув зубы и спотыкаясь, вышел из спальни. Прогулялся по всему дому, проверяя, хорошо ли заперты двери и окна.

В душе по-прежнему шумела вода.

На кухне Ноа поставил кипятиться воду, нашел кружку и заварку. Взял закипевший чайник и пошел назад в спальню. Посмотрел на дверь ванной. Она там уже долго, достаточно, чтобы свариться.

– Бейли? – Он дважды постучал.

Ничего. Только вода стучала о кафель.

Ноа вдруг стало тревожно. Тревожно – слишком мягко сказано.

– Бейли? Вы в порядке?

«К черту приличия», – подумал он, налегая на дверь.

Казалось, душевая кабина пуста. Сердце застряло где-то в горле. Поставив кружку на пол, Ноа рывком распахнул стеклянную дверь.

И почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется.

Бейли сидела на полу, сжавшись в клубок, уронив голову на колени.

Да. Не иначе как его решимость держать дистанцию вылетела в окно. Он сделал так, как она хотела. Доставил ее на Мамонтову. Теперь ему следовало развернуться и вынести эту женщину отсюда или уйти самому. Но он не смог. Не смог уйти от Бейли, да и кто бы на его месте оказался решительнее? Бейли не двигалась. Вне себя от тревоги, Ноа шагнул в душевую и сел на корточки.

– Эй!

Она вздрогнула всем телом, будто подстреленная. Взглянула на него – это был усталый, затравленный взгляд. И он понял – бедняжка просто заснула, сидя на полу душевой, не в силах даже пошевелиться от усталости.

Ноа понимал ее ощущения. Даже сейчас, когда вода лупила его по спине, затекая в джинсы, он испытывал то же самое.

Вода падала и на нее. Мокрые волосы прилипли к лицу, под глазами следы растекшейся туши. Она выглядела как мокрая мышь.

Кого он пытался обмануть? Бейли выглядела сногсшибательно, шикарно. «Горячая штучка», даже страшно прикоснуться. Но он не может ее здесь бросить. Ноа встал и выключил воду.

– Идемте, принцесса, – тихо сказал он, подхватывая Бейли на руки. Неважно, как приятно его рукам прикосновение этой влажной обнаженной кожи, твердил он себе. Неважно, что голубые атласные трусики и розовый лифчик стали прозрачными. Они облегали ее тело, словно вторая кожа, и открывали взгляду куда больше, чем скрывали.

Господи, при взгляде на эту женщину он терял волю.

Ему решительно нельзя на нее смотреть. Ноа обернул Бейли полотенцем, постарался кое-как обтереть и отнес в спальню. Хотел опустить ее на пол рядом с постелью, чтобы откинуть теплое стеганое одеяло. Но Бейли крепко обнимала его за шею и не хотела отпускать, склонив голову ему на грудь. Тихий стон слетел с ее губ, и у Ноа свело низ живота.

– Отпустите меня, – сказал он. – Мне нужно разобрать постель и снять с вас мокрое белье.

Бейли ослабила хватку и соскользнула на пол. Случайно или нет, но он по-прежнему обнимал ее, склоняясь над постелью, чтобы откинуть покрывало.