– Что-то задержался ты тут, – заметил Снуф, увидев Рика.

– Не твоя забота, – сухо отозвался помощник шеф-повара. Ему стоило большого труда не смотреть в сторону Ксении.

– Твое место на кухне, – поддержал напарника Сниф. – Не мешайся, когда другие работают.

Рик развернулся, окидывая «поросят» испепеляющим взглядом:

– На сегодняшний момент я исполняю обязанности шеф-повара. И мне решать, когда сюда спускаться и сколько осматривать будущие продукты.

«Поросята» переглянулись.

– Да хоть ночуй здесь, – сказал Сниф. – Хрю-хрю. Только под ногами не болтайся.

Рик медленно двинулся вдоль камер. Переступил через торчащую сквозь прутья руку толстой женщины, захлебывающейся в надрывном вое, и направился к выходу.

Толкая забрызганную кровью каталку, «поросята» приблизились к камере Ксении.

– Ты готова, киса? – просюсюкал Снуф, отпирая клетку. – У нас для тебя сюрприз!

Девушка с суеверным ужасом смотрела на страшную тележку, сплошь покрытую алыми кляксами.

– Ты станешь Русалкой, – хихикнул Сниф. – Умеешь плавать?

– Нет. Нет, не надо, – испуганно пролепетала Ксения. – Я… не хочу плавать. Я не умею.

– Тебя снаружи ждет компания веселых рыбаков, – закивал Снуф. – Компания веселых маленьких рыбаков. У одного из них день рождения, и его родители решили устроить праздник!

С этими словами они выволокли упирающуюся пленницу наружу, силой уложив на липкую каталку. «Поросята» не заметили, как из руки девушки выпал крестик с разлохмаченным обрывком веревочки.

– Бассейн маленький, и тебе придется быть очень ловкой, чтобы увернуться от крючков и гарпунов, – вещал тем временем Сниф, пристегивая к каталке руки Ксении.

Она закричала, но визгливое улюлюканье «поросят» заглушило ее голос.

Поскрипывая колесиками, тележка покатилась к выходу. Процессия двигалась мимо Рика, и он отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с полумертвой от страха девушкой.

Когда до массивных дверей оставался десяток метров, они внезапно распахнулись, и в коридоре материализовался силуэт высоченного мужчины. Он сделал в воздухе резкий жест рукой, и «поросята», умолкнув, торопливо прошмыгнули за дверь вместе с каталкой.

Рик замер, инстинктивно вжавшись в стену.

Мужчина шагнул вперед. Лицо закрывала объемная кукольная маска, на которой зияли лишь дыры для глаз и огромная пугающая улыбка до ушей. Обнаженный, испещренный шрамами мускулистый торс был густо забрызган подсыхающей кровью. Крепкие плечи громилы были усыпаны мерцающими блестками и конфетти. Из-под кожаных штанов выглядывали пыльные носки ковбойских сапогов с металлическими набойками. На указательном пальце здоровяка была намотана нитка с привязанным воздушным шариком ярко-зеленого цвета, и он медленно водил рукой, заставляя шарик плавно парить в спертом воздухе взад-вперед.

– Рик, – вслух прочел он эмблему на униформе помощника шеф-повара. – Что в блоке «С» делают работники кухни?

Задав этот вопрос, он устремил тяжелый взгляд на Рика, сверля его своими черными, как битум, глазами.

– Осмотр товара, – коротко ответил Рик. Его взор остановился на заляпанном кровью бейдже, который был небрежно прицеплен к левому карману штанов громилы.

«Коху», – прочитал он, чувствуя, как его словно обдало холодом.

Он слышал, что Коху является одним из ведущих Вечеринки. Ведущие, вроде тамады на свадьбе, контролируют «процесс» Игр и следят, чтобы не возникало нештатных ситуаций и подчиняются Координатору Вечеринки. В разгар сезона Вечеринки бывает такой наплыв гостей, что один ведущий должен успеть обслуживать две, а то и три Игры одновременно.

– Осмотр закончен? – поинтересовался Коху, лениво наматывая на палец нитку с шариком.

Рик неохотно кивнул.

Коху молча указал рукой в сторону лифта, и он, помедлив, послушно зашагал в указанном направлении.

В его мозгу, пульсируя, вновь и вновь вспыхивали слова этой странной девушки:

«Вы ведь можете мне помочь».

– Да, – глухим голосом промолвил он, оказавшись в лифте. – Единственное, в чем я могу тебе помочь – это убить тебя. Больше никак.

* * *

Пальцы Светланы обхватили горло отца, слегка стиснув. Кожа была дряблой и прохладной, и она с отвращением подумала, что она похожа на брюхо дохлой ящерицы.

– Драная шлюха, говоришь? – свистящим шепотом проговорила она. – Так ты называешь родную дочь?

– Отпу… сти, – выдавил Алексей Сергеевич. В его запавших глазах промелькнул страх. – Ты заду… шишь меня!

– Очень хорошо, – процедила Светлана, усиливая нажим. – Это надо было сделать еще полгода назад, старый мешок с дерьмом!

Охваченная слепой яростью, она полностью утратила самообладание и уже не соображала, что делает. Весь ее мир сузился до ненавистного лица собственного отца, которое медленно наливалось синевой. Из-за колоссального давления глаза вылезли из орбит, вот-вот грозясь выплеснуться на впалые щеки.

– Почему ты тогда сел за руль, ублюдок? – визжала она, брызгая слюной. – Если бы мы не поехали той ночью, ничего бы не случилось, мразь ты такая!

Отец захрипел. Трясущимися руками он пытался отпихнуть нависшую над ним Светлану, но все его потуги были тщетны. Шансов у парализованного мужчины против молодой и крепкой дочери были такими же, как у воробья против коршуна.

– Ты… сломал… мне… всю… жизнь, – скрипела зубами Светлана. Ее лицо раскраснелось, отливающие медью волосы рассыпались влажным каскадом. Раздувающиеся ноздри резал неприятный запах, который источало тело Алексея Сергеевича, но сейчас она чуть ли не с наслаждением вдыхала его полной грудью.

– Све… – булькнул отец. Ему все же удалось вцепиться в предплечье дочери. Пальцы Алексея Сергеевича были жесткими и холодными, как деревянные щепки, все ночь пролежавшие на мерзлой земле.

– Ненавижу тебя, – выдохнула она и, издав вопль, тряхнула отца. Раздался слабый хруст, так ломается сухая ветка под ногой, и отец притих. Его голова безвольно свесилась набок, широко распахнутые глаза продолжали с недоумением смотреть на дочь.

– Тряпка, – бросила Светлана. Она разжала пальцы, и обмякшее тело отца с глухим стуком упало на пол.

Она поднялась, пытаясь привести в порядок мысли, пчелиным роем заполнивший измученный мозг.

«Вот и все, – стучало в стенки черепа. – Вот и все».

Она вытерла испарину, которая выступила на лбу крупными каплями.

На всякий случай пнула отца, тот не шевельнулся. Его глаза медленно тускнели, заволакиваясь мутной пленкой.

«Это убийство, Света, – с тревогой произнес внутренний голос. – Что ты наделала?!»

С губ Светланы сорвался вздох.