– А откажешься, за срыв оперативной комбинации можешь вылететь из органов, – добавил здоровяк от двери.

– Ну не вылетит. Олег, не пугай юношу. Просто доверия будет меньше. А без доверия нет разведки. – Добрый Василий Ефимович достал из портфеля лист бумаги, ручку и пододвинул их к Павлу: – Пиши.

– Не было предложения о профашистской организации. Он только о кружке студенческом упоминал, – упирался стажер.

– Знаешь, где сейчас твой Виктор Иванович? – не унимался Василий Ефимович и сам же ответил: – У руководства на ковре. Операция по обезвреживанию экстремистской молодежной организации под управлением преподавателя техникума одобрена на самом верху.

– На нашем верху, – со злостью акцентировал внимание Олег. – Вашему московскому руководству это до лампочки. Если ты в отчете этого не подтвердишь, Виктор Иванович получит по яйцам от нашего руководства.

– Не подводи шефа, Паша, – опять включился Василий Ефимович. – Это не по-товарищески. У Виктора скоро третий ребенок должен родиться, а он все в однокомнатной квартире ютится. Его за твое участие в операции сразу в очереди на квартиру вперед продвинут.

– Во дает, – не выдержал сам Виктор Иванович. – Не ожидал от Васи такого. Он же знает, что ребенок у меня один и квартира двухкомнатная.

– Помолчи, – перебил его психолог. – Может, он лучше знает про то, когда у тебя будет третий, – не удержавшись, подколол коллегу Валерий.

– Что ты его уговариваешь! – раздался раздраженный голос Олега. – Какой он нам коллега! Знаешь, чем он тут занимался? Вот посмотри.

Оперативник подошел к столу и веером рассыпал на нем с десяток черно-белых фотографий. Павел онемел от неожиданности. В постели были засняты он и Светлана. Обнаженные. В разных ракурсах.

– Ничего себе выполнял задание наш пострел, – делано удивился Ефимыч.

«Фотомонтаж? Непохоже. Кто снимал? Где? Это же наш номер в гостинице». – Мысли хаотично мелькали в голове стажера.

– Приложи их, Василий, к рапорту, и в понедельник его уже не будет в нашей системе, – напирал Олег.

– Ну зачем парню будущее портить? Может, он одумается, все осознает и вспомнит не только то, как он здесь с местной шалавой развлекался, но и как его вербовал в свое движение гражданин Асмолов. Вспомнит и нам сейчас напишет. Тогда мы подарим ему эти фото и пленку на память.

– Жестко. Ничего не скажешь. – В голосе Виктора Ивановича слышалось сочувствие.

– Свет в номере был плохой. Еле-еле качество вытянули, – оправдывался столичный психолог.

– Я этого писать не буду, – твердо заявил Павел. Он хотел встать, но здоровяк за спиной положил ему на плечи руки и практически воткнул назад в стул.

– Сиди. Команды «вольно» не было.

– Лучше напиши, Паша, – вкрадчиво советовал Ефимыч. – Олег у нас в гневе буйный. Я его не удержу.

– Да мне все равно. – В юноше закипала ярость.

– Все. Уперся. Выдержал, – констатировал психолог. – Теперь третий акт балета перепелок.

– Каких перепелок? – не понял Виктор Иванович.

– Марлезонский балет при дворце французского короля – это и есть балет перепелок. Не отвлекай.

– Не кипятись. Остынь. – Ефимыч взял с подноса стакан с водой и выпил его до дна. Налил еще полстакана и предложил Павлу: – Что-то ты возбудился, аж покраснел. Выпей водички. Охолонись. Во рту, наверное, пересохло.

– Я бы тоже сейчас промочил горло, – согласился неугомонный Виктор Иванович.

– На это и рассчитано. Но не советую это пить, козленочком станешь. – Валерий Рудольфович, не отрываясь, что-то строчил в блокноте.

Юноша взял стакан и осушил в два глотка.

– Все, понеслось. – Психолог буквально впился взглядом в стекло. – Так, закашлял. Сейчас появится металлический привкус во рту. В голове зашумело, началась расфокусировка глаз, тахикардия.

– Вы что, его отравили?

– Нет, конечно. Просто сильный сердечный стимулятор.

– Так Вася же выпил вместе с ним?

– Ефимыч выпил воду из стакана. А препарат был в графине.

– Ну и хитры вы…

У Павла все поплыло и закружилось перед глазами.

– Что с тобой, Савельев? – участливо спросил Василий Ефимович. – Олег, вызывай врача. Паша, ты меня слышишь?

Дверь почти сразу распахнулась, и в кабинет вошел человек в белом халате с чемоданчиком. Он проверил реакцию зрачков, пощупал пульс, измерил давление.

– Ничего страшного. Перенапряжение. Сейчас все пройдет.

– Доктор, может, ему таблетку какую дать? – проявил заботу Василий Ефимович.

– Не надо. Сейчас я ему сделаю успокаивающий укол, и все будет хорошо.

– Не надо укол, – пролепетал Павел. Но Олег сзади навалился на плечи, а Ефимыч уже закатывал ему рукав рубашки.

Боли от укола Фауст не почувствовал. В голове прояснилось. Причем так, что аж в ушах зазвенело. На душе стало легко и радостно. Хотелось улыбаться и шутить с этими милыми людьми. Он любил их и готов был сделать все, что хотели его новые друзья.

– Время пошло. У нас пять минут. – Рудольфович посмотрел на часы.

– Почему пять? – поинтересовался Виктор Иванович.

– Через пять минут действие «сыворотки правды» ослабеет и начнет возвращаться контроль.

– А что за препарат?

– Тебе секретную формулу назвать? – огрызнулся наблюдатель.

– Не надо.

Павел был счастлив. Он любил весь мир. Особенно этих милых людей. Они были грубы с ним, но он их давно простил. Они что-то хотят от него? Да пожалуйста. Что-то написать? Все что угодно, если им это нужно. Мешает только маленький, как бы это назвать… Чертик. Точно – чертик. Кто же еще? Он сидит очень глубоко и пищит: «Нет. Не делай этого. Опасность». Волны доброжелательности захлестывают чертенка с головой, но он выныривает, отплевывается и снова противно пищит что-то против.

– Паша, Паша, ты меня слышишь? – донеслось до стажера как будто издалека.

– Конечно. Хорошо слышу. Как же мне вас не слышать, товарищ?

Речь текла легко, свободно, без остановки. Хотелось болтать без передышки.

– Как тебя зовут на самом деле?

– Так Паша. Вы же сами меня так называли. Так и в паспорте написано, посмотрите.

Слова лились потоком. Он не успевал подумать, а они уже бежали.

– Кто тебя послал?

Чертик теперь не только пищал, но и стал его щекотать. Так смешно.

– Как это «кто послал»? Кто, кто. Дед Пихто и бабка с пистолетом. Ха-ха.

Виктор Иванович сопел над ухом:

– Что это с ним?

– Защиту включил. Реагирует на последнее слово, переворачивая его в вопрос или рифмуя в известный стишок или куплет из песни. Короче, тянет время и уводит в сторону. – Рудольфович не сводил глаз со стажера.

– Асмолов создает фашистскую банду против власти?

– Да, власть – это такая страсть или сласть, у тебя какая масть, Васек, друг? Ха-ха.

– Ты же за народ, Паша. Надо написать. За наш советский народ.

– Я знаю. Вставай, поднимайся, рабочий народ. Последний парад наступает.

– Паша, Паша, помоги нам. Ты же