– В таком случае, вот что тебе следует узнать обо мне, – говорит она, и ее голос тверже, чем когда-либо слышали дамы Кантри-клаба. – Пока ты часть этой семьи, можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку. Но каждый вносит свою лепту. Мы работаем вместе на благо нашей империи. Если ты представляешь угрозу для нашего бизнеса или для кого-то из нашей семьи, то однажды утром можешь не проснуться. Это понятно?

Ха. Вот Имоджен Гриффин, которую я ждала. Железная леди под личиной светской львицы.

– Я знаю, что значит быть верной семье, – отвечаю я.

А вот быть частью семьи Гриффинов – это совершенно другое.

Имоджен долго смотрит на меня сверху вниз и затем кивает.

– Я покажу твою комнату, – говорит она.

Я следую за ней по широкой винтовой лестнице на второй этаж.

Здесь я уже бывала. Знаю, что находится слева, – комнаты девочек и хозяйская спальня Имоджен и Фергуса.

Но свекровь поворачивает направо. Мы проходим мимо библиотеки, которая ничем не напоминает обгоревшие руины. Я не могу удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. Похоже, Имоджен уже сделала ремонт, заменив ковер и перекрасив стены. Теперь они бледно-голубые, на окнах вместо занавесок – ставни. Даже камин пережил реновацию и обзавелся новым фасадом из белого камня и стеклянным заслоном.

– Больше никаких происшествий, – сухо говорит Имоджен.

– Так выглядит гораздо безопаснее, – соглашаюсь я, не зная, смеяться или чувствовать себя виноватой.

Мы идем по коридору к другой спальне, размерами не уступающей хозяйской. Когда Имоджен открывает двери, я понимаю, что это покои Кэллама. Там царит безупречный порядок, а комната обставлена в темных цветах и именно в таком мужском стиле, как я и представляла. Пахнет тоже по-мужски – одеколоном, лосьоном после бритья и мылом. Легкий запах его кожи исходит от кровати, в которой никто не спал. При мысли об этом у меня немного бегут мурашки.

Я ожидала, что Гриффины предоставят мне личную комнату. Как у аристократов в прежние времена, когда те жили в разных спальнях. Думала, в худшем случае Кэллам будет периодически наведываться ко мне в ночи.

Но, похоже, от нас ожидают, что мы разделим спальню. Будем спать рядом на этой широкой низкой кровати. Чистить зубы в одной раковине по утрам.

Так чертовски странно.

Мы с Кэлламом не перекинулись и парой слов, которые бы не включали в себя оскорбления. Как мне вообще закрывать глаза ночью?

– Я уверена, тут хватит места для твоей одежды, – говорит Имоджен, глядя на мой небольшой чемодан. – Твой отец пришлет остальное?

– Да, – отвечаю я.

Там всего пара коробок. У меня не так уж много вещей. К тому же я не хочу брать сюда ничего личного. Мое крохотное крестильное платье, обручальное кольцо моей матери, старый фотоальбом – все это останется на чердаке в доме моего отца. Нет причин их перевозить.

– Когда… Кэллам вернется? – нерешительно спрашиваю я.

– Он уже здесь, – отвечает свекровь. – Отдыхает у бассейна.

– О. Ладно.

Черт. Я наделась, пройдет чуть больше времени, прежде чем мы увидимся.

– Я оставлю тебя разбирать вещи.

У меня не занимает много времени расставить косметику и разложить одежду. Кэллам заботливо расчистил место под одной из раковин в ванной и в половине массивного встроенного шкафа.

Ему не стоило оставлять столько свободного места. Моя одежда смотрится до нелепости одиноко, болтаясь в пустом пространстве шкафа.

Впрочем, у Кэллама и самого не так много одежды. У него с десяток одинаковых белых рубашек, еще три голубых, костюмы, развешанные в гамме от угольно-серого до черного, и такой же однообразный повседневный гардероб. Его одежда развешана с механической точностью.

– О боже, – шепчу я, касаясь рукава одного из трех одинаковых серых кашемировых свитеров, – я вышла замуж за психопата.

Когда вещи разобраны, мне не остается ничего другого, как отправиться на поиски Кэллама.

Я пробираюсь вниз, размышляя, стоит ли мне извиняться. С одной стороны, он это полностью заслужил. С другой, я действительно почувствовала себя немного виноватой, когда его лицо начало опухать, а он сам – сжимать и царапать горло.

Все утро накануне свадьбы я налегала на клубнику, думая, что это вызовет у него крапивницу и испортит пару наших дурацких свадебных фоток.

Эффект, впрочем, получился более драматичный. Если бы у Имоджен Гриффин в ее сумочке Birkin не нашлось антигистаминных, я могла бы уже стать вдовой. Она подбежала к своему сыну и воткнула иглу ему в бедро, пока Фергус вызывал скорую помощь.

Однако когда я добираюсь до бассейна, вижу, что Кэллам уже в полном порядке. Он даже не отдыхает, а вовсю плавает. Его руки рассекают водную гладь, словно ножи, бриллиантовые капли сверкают в темных волосах. Тело моего мужа выглядит мощным и спортивным, когда он ныряет под воду, отталкивается от стенки и проплывает половину длины бассейна, прежде чем снова вынырнуть, чтобы сделать вдох.

Я сажусь на один из лежаков и наблюдаю за ним.

Вообще, довольно удивительно, сколько времени он может продержаться под водой. Возможно, Гриффины наполовину дельфины.

Я смотрю, как Кэллам проплывает еще с десяток кругов, и только когда он резко останавливается и отряхивается, опираясь руками о край бассейна, понимаю, что прошло уже немало времени. Он смотрит на меня, и его лицо приобретает не самое дружелюбное выражение.

– Вот и ты.

– Ага. Вот и я. Положила свои вещи в твою комнату.

У меня язык не поворачивается назвать ее «нашей».

Похоже, Кэллам тоже не в восторге от нашего совместного проживания.

– Нам не обязательно тут оставаться, – бормочет он. – После выборов можем заняться поиском собственного жилья. И сможем жить в разных спальнях, если захочешь.

Я киваю.

– Пожалуй, так будет лучше.

– Я уже заканчиваю, – говорит Кэллам, готовясь снова оттолкнуться от стены.

– Хорошо.

– О, только вот еще что.

– Что?

Он кивает, чтобы я подошла.

Я иду к бассейну, все еще размышляя, стоит ли мне попросить прощения.

Рука Кэллама взметает вверх и сжимается вокруг моего запястья. Рывком он тянет меня в воду и держит там железной хваткой.

От удивления я кричу, выпуская воздух из легких, вместо того чтобы вдохнуть его. Вода смыкается над моей головой, она холоднее, чем я ожидала. Кэллам крепко держит меня, прижимая мои руки к телу, чтобы я не могла двигаться.

Я пытаюсь извиваться и бороться, но мне не от чего отталкиваться, а руки зажаты. Легкие горят и вздымаются, заставляя меня вдохнуть, хотя я и знаю, что наберу полный рот хлорированной воды.

Мои глаза открываются сами собой, но все, что я вижу вокруг, – это ярко-бирюзовый цвет, бурлящий от