– Потому что тонут.

– Верно. Исправим. Сразу после этого ожидайте гостей из королевской инспекции и всевозможных подающих надежды архитекторов. Дамы, готовьтесь стать богатыми.

Хотите твердого основания? «Строители Бугга» – ваш ответ.

По крайней мере, пока потоп не смоет весь мир.

– Мы купим тебе одежду.

Тегол оторопел.

– Зачем?

Внизу протянулась долина, крутые склоны которой покрывал густой неподвижной зеленью лес. Прокладывая себе путь, сверкал стремительный поток. Кровь гор – так называли эту реку эдур. Тис’форундал. Воду окрашивала красным железная руда.

Дорога пересекала реку вновь и вновь.

Одинокий тисте эдур далеко внизу, казалось, появился прямо из этого малинового потока.

Как будто знал, что мы здесь.

Бурук Бледный не торопился, объявив привал вскоре после полудня. Фургоны не тронутся с места по каменистой скользкой дороге в долину до утра. Предосторожность или пьяное безразличие?

Халл стоял рядом с Сэрен. Оба смотрели на приближающегося эдура.

– Ты плакала ночью…

– Я думала, ты спишь.

Он помолчал.

– Твой плач всегда будил меня.

И это все, на что ты осмелишься?

– Хотела бы я, чтобы твой будил меня.

– Так и было бы, Сэрен, если бы я плакал.

Она кивнула в сторону эдур.

– Узнаешь его?

– Да.

– Будут проблемы?

– Вряд ли. Думаю, он доведет нас до земель хиротов.

– Благородных кровей?

Халл кивнул.

– Бинадас Сэнгар.

– Ты ради него резал плоть?

– Да. А он – ради меня.

Сэрен Педак плотнее завернулась в меха. Ветер не утихал, хотя теперь его порывы доносили из долины запахи сырости и гниения.

– Халл, ты боишься Большой Встречи?

– Мне достаточно оглянуться, чтобы увидеть, что ждет впереди.

– Ты уверен?

– Мы купим мир, но для тисте эдур этот мир станет смертельным.

– И все-таки мир, Халл.

– Аквитор, вот что тебе стоит знать, чтобы до конца понять меня: я намерен разнести это сборище. Я хочу втянуть эдур в войну с Летерасом.

Оцепенев, она смотрела на него.

Халл Беддикт отвернулся.

– Теперь поступай как знаешь, – сказал он.

Тяжелое молчание казалось уместным в плотном, непроницаемом тумане. Весла из черного дерева с трудом выходили из плотной, как кровь, воды. Вода стекала струйками, потом каплями по полированному дереву и на прохладном воздухе высыхала патиной соли.

Дочь Менандор принесла наутро мрачное предвестие. Тело воина бенедов. Раздутое тело, спаленное чародейством, кожа ободрана вечно голодными обитателями моря. Негромко зажужжали мухи, взвившись в воздух из-за появления эдур, чьи рабы первыми обнаружили тело.

Летерийское чародейство.

У воина не было ни ножен, ни доспехов. Он собирался порыбачить.

Четыре баркаса к’орфан отправились из устья реки вскоре после находки. На первой были Ханнан Мосаг, его магический отряд к’риснан и еще семьдесят пять окропленных воинов. На трех других лодках плыли по сотне бойцов.

Какое-то время их нес отлив. Потом ветер с берега стих; пришлось свернуть треугольные паруса, и за дело взялись гребцы – по тридцать пять с каждого борта.

Пока колдун-король не просигналил остановку.

Туман окутал четыре рейдовых баркаса. Ничего нельзя было рассмотреть на расстоянии двадцати взмахов весла в любую сторону. Трулл Сэнгар сидел на банке рядом с Фиром. Он опустил весло и теперь крепко держал новое отделанное железом копье, которое вручил ему отец.

Он знал, что летерийские корабли недалеко и дрейфуют, как и баркасы эдур. Но они рассчитывают только на паруса и ничего не могут поделать, пока не поднимется ветер.

А Ханнан Мосаг сделал так, чтобы ветра не было.

Тени-призраки мерцали, бесцельно бродя по палубе, то и дело становясь на четвереньки и упираясь когтистыми руками в палубу. Трулл никогда не видел их в таком количестве, а ведь он знал, что и на других баркасах их столько же. Но не они станут убийцами летери. Для этого колдун-король приготовил кое-что другое.

Что-то ждало внизу. Ждало терпеливо, прячась в глубине.

На носу лодки Ханнан Мосаг медленно поднял руку; за фигурой колдуна-короля Трулл разглядел громаду летерийского промыслового судна, медленно выползающего из тумана. Паруса убраны, лампы на концах мачт бросают тусклый желтый свет.

Потом – второй корабль, привязанный к первому толстым канатом.

Акульи плавники резали ровную поверхность воды вокруг кораблей.

И вдруг плавники пропали.

То, что ждало в глубине, поднималось.

Что-то невидимое, только рябь пошла по воде.

Тишина, мутная и неопределенная.

А потом – вопли.

Трулл уронил копье и зажал руками уши – и не он один. Вопли становились громче, они вырывались из глоток беспомощных людей и срывались на визг. Чародейство коротко сверкнуло в тумане и исчезло.

Туман сгустился вокруг летерийских кораблей, словно дым, и из беспроглядного мрака прорывались крики. Они царапали мозг, как клочья ужаса, как извивающиеся души.

Звуки проникали в череп Трулла, как ни старался он заглушить их. Сотни голосов. Сотни и сотни.

И снова тишина. Густая и полная.

Ханнан Мосаг махнул рукой.

Белый саван тумана мгновенно исчез.

С ярко-голубого неба сияло солнце, спокойную поверхность моря поглаживал тихий ветерок.

– Весла на воду.

Голос Ханнана Мосага позвучал, казалось, над самым ухом Трулла. Вздрогнув, как и все, он уперся бедром в планшир и вонзил весло в воду.

Баркас рванулся вперед.

И вскоре остановился рядом с корпусом одного из кораблей.

Тени-призраки полезли на окровавленный борт.