Князь Григорянский прекрасно знал, что нужно делать, и, реагируя на угрозу, левая часть его батареи успела дать залп брандскугелями по практически настильной траектории. Бомбардиры показали отменную выучку, положив снаряды аккурат в голове отряда. Нескольким всадникам все же удалось проскочить, но вот следовавшим прямо за ними не повезло оказаться в самом центре маленького ада. Десятки лошадей на всем скаку падали в снег, заставляя всадников совершать невероятные кульбиты, не попавшие под снаряды животные, перепуганные огнем, поднимались на дыбы, сбрасывая своих седоков наземь, или просто сворачивали в стороны, обезумев от страха и не слушаясь команд наездников. Следующий залп артиллерии положил конец этой благородной, но изначально обреченной на неудачу попытке прорыва. Теперь уже абсолютно точно в бегство обратилась вся повстанческая армия, за исключением той маленькой группы всадников, что успела проскочить к позициям Григорянского. Но эту горстку безумных храбрецов встретили штыками выдвинувшиеся из-за батареи батальоны третьего Белогорского пехотного полка, так что исходившая от них угроза была быстро ликвидирована.

Наша кавалерия еще немного пошумела к югу от лагеря, нагоняя страху на поотставшую пехоту, со стен замка тоже раздалось несколько пушечных выстрелов – гарнизон внес свой посильный вклад в дело снятия осады, и на этом так называемое ночное сражение при Орлике было окончено.

Можно было бы сказать, что в силирийском лагере мы взяли богатую добычу при минимальных затратах и полном отсутствии потерь, но доставшийся нам обоз не был обозом регулярной армии. Поэтому оружие по большей части было разномастным, боеприпасы – сомнительного качества, не чета нашим, съестные припасы каждый отряд тоже заготавливал кому как на душу придется. Об общевойсковой казне и говорить не приходилось. В общем, всё, что уцелело от огня, я приказал направить в фонд премирования личного состава.

На стенах замка царило ликование. Похоже было, что там собралось всё набившееся в эту маленькую крепость население, включая наших уланов и драгунов. Хорошо еще, что осажденные удержались от осуществления собственной вылазки, ограничившись лишь стрельбой со стен. Сцепись они с противником, могла бы завязаться серьезная драка, в которую нам волей-неволей пришлось бы ввязываться. Нет, исход боя всё равно бы был в нашу пользу, но потери возросли бы многократно. А так мы, считай, на испуг взяли противника. Всегда бы так побеждать!

Спустя полчаса ворота Орлика распахнулись, выпуская в поле небольшую группу всадников, и вскоре мы с Григорянским уже обнимали светящегося от радости царевича Алешку.

– Это просто блеск, Миха, Васька! Это просто блеск! Это красота! Это гениально! Эти огненные шары в ночном небе – и страшно, и завораживающе красиво одновременно! Как же я ждал вас, каждое утро и каждый вечер выходил на стену с подзорной трубой в надежде, что увижу наши знамена!

– Да, Алешка, только сейчас я понял, как нам тебя не хватало всё это время! – сказал я.

Мы с Григорянским рассмеялись при виде щенячьего восторга нашего товарища.

– А уж как мне вас не хватало, – Алексей понизил голос, – есть у меня подозрение, что наши силирийские друзья уже вели за моей спиной переговоры с мятежниками. Два-три дня, максимум неделя – и они попытались бы сдать Орлик.

– Думаю, что осаждающие только на это и рассчитывали, – усмехнулся князь Василий, намекая на почти полное отсутствие в захваченном стане артиллерии и каких-либо приготовлений к штурму.

– Зато видели бы вы, какими глазами на меня теперь Стефания смотрит! – царевич заговорщицки подмигнул нам. – За мной же целая армия пришла! Я им всем говорил, что сам Князь Холод придет меня выручать, а они смеялись за моей спиной, думали, совсем дурачок! А я-то прав оказался, всё по-моему вышло!

– Только вот не нужно про Холода, – я недовольно поморщился и кивнул в сторону князя, – всю работу Василий Федорович сделал. Быстро, точно, аккуратно. Прямо зависть берет!

– Ой, ну ладно, – отмахнулся Григорянский, – план-то твой был!

– Я одного не пойму, – спохватился младший царевич, – вы как Злин и Яблонец проскочили?

– А кто тебе сказал, что мы их проскочили? – довольно хохотнул Григорянский. – Обе крепости пришлось брать штурмом. Вон, Миху в Злине едва не застрелили из пистолета!

– То есть как – штурмом взяли? – лицо Алексея Ивановича аж вытянулось от изумления. – Но ведь Злин неприступен, а в Яблонце сидят улорийцы!

– Улорийцы сейчас маршируют домой, в Яблонце сидит гарнизон Злина с нашим усилением, а в Злине сидит наш гарнизон, – искрящийся довольством князь Василий продолжал шокировать Алексея.

– Но как?

– Пришел Князь Холод и навел порядок! – Григорянский уже откровенно ржал во весь голос, глядя на мою недовольную и Алешкину удивленную физиономии.

– Об этом еще будет время поговорить, – прервал я его веселье, – как скоро мы сможем выступить в обратный путь? Я бы хотел убраться отсюда как можно быстрее.

– Утром сможем выехать, – царевич неожиданно смутился, и я сразу понял, что он уже нарисовал себе в воображении несколько иные планы. – Но ты не рассматриваешь вариант с походом на столицу? В стране такие разброд и шатания, что наше войско без труда сможет захватить Рюдек.

– Да ты пойми, Алешка, – я тяжело вздохнул, поскольку уже устал втолковывать окружающим прописные истины, – захватить Рюдек мы можем, но что будет дальше? Чужаки в столице – это же мощнейший раздражитель, способный объединить даже непримиримых врагов на внутренней арене. Против нас восстанут даже те, кто сейчас пытается остаться в стороне от политики. Мы в осаде окажемся посреди враждебной страны. А нам оно нужно?

– А так правящая семья будет в полной безопасности в Таридии, – присоединился ко мне Григорянский, – у Дарко будет свой двор в Ивангороде или Клинцах, как пожелают. И уже весной лояльные вельможи будут спешить туда на поклон к великому князю, а недовольные пусть здесь передерутся между собой. Пока есть законный наследник, все их потуги не имеют смысла. Тем более что как только состоится ваш с княжной Стефанией брак, ты станешь первым претендентом на регентство. Вряд ли кто-то осмелится спорить с этим.

– Да, большинство предпосылок для мятежа отпадет само собой, – продолжил мысль я, – сейчас ведь многие рассчитывают именно через брак со Стефанией получить регентство и стать новым претендентом на престол, а там под шумок можно и малолетнего правителя устранить.

– Всё так и есть, – сокрушенно покачал головой Алексей, – мне уже кажется, что каждый встречный силириец готов проткнуть меня кинжалом, чтобы тут же предложить Стефании руку и сердце! Но есть некоторые деятели, выступающие за смену династии, утратившей доверие подданных.

– Вот пусть эти пауки передерутся тут между собой, а через год-два уставшие от междоусобиц силирийцы на руках внесут в Рюдек Дарко Первого и присягнут ему на верность.

– Всё вы правильно говорите, друзья, – Алешка снова смущенно отвел взгляд в сторону, – но княгиня Петра может возражать против такого плана. Едва завидев войско, она уже стала мечтать, как возьмет власть прямо сейчас. Весьма, я вам скажу, властолюбивая особа. Я иногда даже подозреваю, что она сама отравила мужа, чтобы править при малолетнем сыне, да не рассчитала с реакцией своих вельмож.