– Княгиня Петра нас мало интересует, – я безразлично пожал плечами, – может не ехать с нами. Пусть остается здесь с сыном и сама разбирается со своими подданными. Для нас важен ты и твоя невеста, всё остальное вторично. Если нужно, я готов повторить это специально для великой княгини.

– Ух, боюсь, ей это не понравится, – Алешка нервно оглянулся на замок, будто опасался, что будущая теща наблюдает за ним со стен, – но, с другой стороны, она сама вызвалась бежать с нами, никто ее не заставлял.

– Тем более… И давай-ка, твое высочество, – я панибратски хлопнул царевича по плечу, – перебирайся в наш лагерь. Нечего тебе среди силирийцев делать. Не дай бог, кому из них дурная мысль в голову придет. Так оно надежнее будет.

Княгине Петре действительно не понравился тот факт, что ее мнением никто даже не поинтересовался. Но свое недовольство она предпочла держать при себе. Скорее всего, потому, что уже была наслышана о наших с Григорянским подвигах и еще не знала, как себя с нами вести. Лишь бросала на нас оценивающие взгляды да старательно держала на лице благожелательно-снисходительное выражение, мол, всё идет по плану. Само собой разумеется, по ее плану.

Вообще же княгиня оказалась очень даже привлекательной тридцатичетырехлетней женщиной, недаром многие силирийцы преклонялись перед совершенной красотой своей правительницы. Правильные черты лица, точеная фигура, белокурые волосы, пронзительно-голубые глаза – она словно олицетворяла собой эталон северной женской красоты. Не зря же была женой монарха страны, вся территория которой расположена исключительно в северных широтах континента. Только вот за всей этой снежной красотой скрывалось поистине ледяное сердце и холодный, расчетливый разум. У меня сложилось впечатление, что эта женщина точно знает, чего хочет от жизни, и найдет способ добиться своего, даже если ее путь к заветной цели будет обильно полит кровью. Возможно, даже кровью близких людей. Она даже на свою родную дочь смотрела, как на соперницу, лишь на людях, словно вспомнив об исполняемой на сцене роли, одаривая ее дежурной «материнской» улыбкой и скупым родительским словом.

И Соболев-младший, и даже Григорянский еще были достаточно молоды, чтобы видеть все это, но я, имея за плечами опыт жизни в двадцать первом веке, читал эту дамочку, словно открытую книгу. Насмотрелся я в свое время на подобных красоток с модельной внешностью и стальными когтями. И черт меня побери, если княгиня не поняла это с первого же брошенного на меня взгляда!

Ох, нужно будет поспособствовать, чтобы свой силирийский «двор в изгнании» ей позволили организовать не в столице, а где-нибудь в Клинцах. А то мне так не к месту вспомнилось, что наш обожаемый царь-батюшка Иван Федорович вдовец, и как-то нехорошо стало от одного предположения…

Зато княжна Стефания была совершенно другой – чистой, светлой девочкой, смотревшей на Алешку восторженными, влюбленными глазами. Так сказать, незамутненный бриллиант, неиспорченный дворцовыми интригами продукт. Хорошая партия для царевича Алексея, ради такой можно и подвиги совершать, и хочется, чтобы она тебя дома ждала. Лишь бы мой друг обратно на скользкую дорожку пьянства и зависти к брату не свернул.

Утром мы выступили в обратный путь. Пару раз небольшие группы мятежников пытались нас настигнуть, но в арьергарде на этот раз я поставил драгунский полк, одного разворота которого было достаточно, чтобы силирийцы убрались восвояси.

Заночевали в Яблонце, где подполковник Шмицер получил из рук Дарко Первого официальное назначение на пост коменданта местного гарнизона. Кроме того, княгиня долго о чем-то беседовала с подполковником наедине. Я не препятствовал, мне вообще было наплевать, какие интриги она плетет у себя в Силирии, лишь бы поскорее сюда вернулась, не утруждая таридийскую землю своим долгим присутствием. Не завидую я маленькому великому князю, попьет матушка его кровушки по полной программе.

На этот раз погода нам благоволила, потому уже следующим вечером мы были в Злине. Как и планировалось ранее, Яблонец был полностью оставлен во власти Силирии, а вот в пограничной крепости я посадил свой гарнизон, цинично вывесив на шпиле два флага – наш и силирийский. Вроде как мы ничего и не захватывали у соседнего государства, но границу пока под контроль взяли. В дальнейшем было бы неплохо эту самую границу провести по самой середине моста, для чего придется забрать себе вынесенную на западную сторону ущелья Дьявола отводную стрельню, да и пристроить к ней свою крепость.

На следующий день армия полностью перешла в пределы Таридийского царства. Миссия была выполнена, можно было вздохнуть свободно.

9

Посреди ночи я проснулся от жуткого чувства жажды. К тому же меня сильно трясло. Настолько сильно, что казалось, будто трясется кровать подо мной, пол и стены комнаты, да и вся гостиница целиком. Эк меня прихватило. Заболел или опять отравили? Вроде бы предпосылок никаких с вечера не было. Царапина от той пули на плече уже почти зажила, а больше в меня не стреляли, острыми металлическими предметами не тыкали.

«В чем же тогда дело?» – задался я вопросом, нащупывая-таки рукой кружку с водой на прикроватном столике. Но это оказалась не вода, а какая-то непонятная жидкость, больше всего смахивающая на подслащенное молоко. Впрочем, это было неважно, главное – оно приятно холодило мои горящие внутренности и заставляло на время отступить жажду.

Что же такое? Что случилось? Отчего меня так трясет? Почему мысли ворочаются в голове так тяжело? Я умираю?

Может, закончилось мое время в этом мире? Настасья Фоминична ни о чем таком не говорила, но это еще не значит, что этого не может быть. Что если вся эта мутная история с подселением части моей души в чужое тело имеет только временный эффект? Волшебство исчерпало себя – и всё, будьте добры пожаловать обратно!

Интересно, а что станется с этим телом? Оно вернется под контроль прежнего, настоящего Бодрова? Так ведь он умер! А может, мое пребывание в теле реанимировало его? Вот радость-то будет! Честно говоря, никому это не нужно. Не хочу даже думать о таком исходе, ибо князь Бодров был размазней и сволочью, и в сравнении с ним я если не «белый и пушистый», то уж, по крайней мере, просто нормальный мужик! А если учесть мои скромные усилия по укреплению обороноспособности Таридии, то и вовсе возвращение прежнего князя окажется катастрофой – тот никогда не утруждал себя подобными «глупостями».

Ну и главное – Натали. Вот тут я никак не могу допустить, чтобы она «по наследству» досталась этому слизняку! Такой поворот дела меня никак не устраивает! Эх, еще бы мои желания учитывались…

Что же случилось, почему меня так трясет?

Я проваливался в беспокойный тягучий сон, из которого меня вырывал только очередной приступ нестерпимой жажды. Меня по-прежнему трясло, я на ощупь находил кружку с питьем и снова забывался.

Иногда мне чудились какие-то голоса поблизости, но, скорее всего, это было лишь частью этого странного нездорового сна.

Не знаю, сколько времени это продолжалось, но в очередное мое «выныривание» я обнаружил, что тряска прекратилась. Жажда никуда не делась, хотя досаждала сейчас не так сильно. Во всем теле ощущалась ватная слабость, но радовало уже просто отсутствие так надоевшей тряски. В голове тут же всплыла даже во время этого странного сна беспокоившая меня мысль о Наталье, и я, едва разлепив спекшиеся от обезвоживания губы, прошептал: