Еще одну минуту они смотрели друг на друга, оба — бледные, вздрагивая от волнения и изумления… Наконец, Иктанэр удивительно серебристым голосом, в котором звучала ласкающая просьба, проговорил:

— Кто ты? Твои глаза синее морской пучины, и твоя кожа кажется нежнее тела медуз. Говори же! У тебя есть голос, так как я тебя слышал. Неужели ты из тех рабов, которых презирать приказал мой учитель? Нет! Я бы не мог послушаться, ты слишком красива.

И тут, вся зардевшись от необъяснимого стыда, Моизэта прошептала:

— Но кто вы сами? Откуда вы явились? Я вас никогда еще не видала! Мне не страшно с вами, хотя…

И она засмотрелась на его дивное тело, покрытое серебристой чешуей, на окрестное море, потом на это такое красивое и такое молодое и мужественное лицо.

И вдруг, охваченная внезапным страхом, и приятным, и непреодолимым в одно и то же время, и каким-то незнакомым ей чувством стыда, она отступила шаг назад, повернулась и бросилась бежать…

Изумившись, Иктанэр смотрел, как она спрыгивала с камня на камень, нагнулась и в мгновение ока исчезла…

Он глубоко вздохнул, еще раз окинул взглядом то место, где исчезло радужное видение, от которого охватило его это непонятное волнение, — и вдруг, бросил свою стеклянную маску, которая подпрыгнула, ударившись о камень, и не разбилась, Иктанэр выпрямился на краю скалы, что-то крикнул в пространство и бросился вниз. Головой вперед он погрузился в море и исчез среди звучного всплеска брызг и пены…

Моизэта, однако, не ушла в свою комнату.

Медленно, с колебанием, но подчиняясь неудержимому влечению, она поднялась снова наверх и еще раз в нерешительности остановилась, уже положив руку на электрический коммутатор. Камень повернулся. Осторожно девушка подняла голову и взглянула в направлении «кресла Авроры». Там не было никого. Моизэта окинула взглядом весь остров. Он был пуст.

Подождала несколько минут. Ничего не показывалось. И тогда она повернулась, чтобы вернуться к себе. Но тут она заметила какой-то блестящий предмет в нескольких шагах от себя. То была стеклянная маска, которую имел на лице, когда появился из воды, этот удивительный и странный человек.

Теперь всякие сомнения стали невозможны. Эта необыкновенная маска, которую она держала в своих руках и смотрела, представляла несомненное доказательство действительного существования того, с виду человеческого, существа, которое так внезапно вырвалось из недр океана.

Задумчиво, с тяжелой головой, в которой носились смутные мысли, навеянные только что слышанными признаниями безумной Марты, Моизэта вернулась к трапу, спустилась по лестнице, прошла в корридор и вернулась к себе. Ее молодая служанка Дора была в салоне. Моизэта спрятала в складках своего платья маску и, ни слова не говоря, прошла к себе.

Запершись в своей комнате, она достала свою находку, положила ее на диван и сама в усталости бросилась во весь рост возле нее, и, опершись головой на руки, задумчиво засмотрелась на фигурное стекло, на котором ослепительно отражались огни электричества.

В сверкании стекла ей чудились большие дивные глаза этого таинственного существа, — и вдруг, охваченная каким-то необъятным волнением, исполненным своеобразной сладости, она повалилась на ковер, и, закрыв дрожащими руками лицо, тихо расплакалась.

Немедленно по освидетельствовании Иктанэра монах и ученый вернулись в лабораторию. Спицион сейчас же освободил их из водолазных костюмов.

Едва негр вышел, они позвали Шарля Сэверака, чтобы продолжить вчерашний разговор, прерванный приходом Моизэты. Инженер явился как всегда спокойный и холодный. Фульбер тогда посвятил его в свои грандиозные замыслы. И когда он кончил, то Сэверак проговорил:

— Коли я верно понял, вы организовали и теперь приводите в действие по всей земле такое революционное движение, которое должно поглотить все существующие власти и слить их в единую власть, во главе которой станете вы оба, как верховные руководители.

— Именно так! — вместе подтвердили Фульбер и Оксус.

— Такое революционное движение, — продолжал Сэверак, — будет быстро распространяться и прививаться благодаря рациональной распорядительности ваших делегатов ко всем нациям, если они будут считаться со всеми различиями рас и народов.

— Очевидно! — заметил Фульбер.

— Таким образом, ваше владычество будет приспособляемым. От этого оно будет лишь жизненнее, полнее и действительнее, потому что разоряющие народы налоги вы замените неисчислимыми богатствами, сокрытыми в глубине океанов, и на них вы построите целые рабочие города, соорудите железные дороги, пути; вы улучшите материальные и моральные условия жизни народов; и все это, не прибегая к частной собственности индивидуума, которую он приобретает личным упорным трудом.

— Да! — воскликнул Фульбер, довольный видеть свои мысли отлитыми в такие отчетливые формы.

— И, наконец, — закончил Сэверак, — для восстановления вашей власти и для поддержания ее, хотя бы даже силой, если бы то потребовалось, — вы рассчитываете на Иктанэра.

— Мы рассчитываем на него! — отозвался Оксус.

— И то, что он уже сделал, — проговорил со своей стороны Фульбер, — показывает также и то, что он в состоянии сделать еще.

— Иктанэр — всемогущ, — проговорил, отчеканивая слова, Сэверак, — в особенности, если я его снабжу новейшими орудиями своего изобретения. Но теперь, когда ваши задачи ясно определены, обратимся к моим…

На минуту он остановился и затем спокойно произнес:

— И если бы я высказал неодобрение вашим намерениям и отвращение к вашим проектам?..

— Вам бы не оставалось жить и пяти минут, — отрезал Фульбер таким тоном, от которого застыла бы кровь в жилах Сэверака, если бы у него уже заранее не было принято вполне определенных решений.

Тем не менее, он сделал вид колебания, выждал минуту, как бы для соображений, затем таким же холодным, спокойным, медленным тоном проговорил:

— И если бы я высказал одобрение вашим намерениям и присоединился бы к вашим проектам?..

— В таком случае, вы — наш сотрудники и наш брат, — ответил Оксус.

— Какая же доля власти мне будет принадлежать?

На этот капитальный вопрос Фульбер ответил просто:

— Вместо того, чтобы быть управляемой дуумвиратом из Фульбера и Оксуса, земля будет управляться триумвиратом из Фульбера, Оксуса и Сэверака.

Инженер проницательно посмотрел на обоих людей, затем встал и сказал:

— Я иду с вами. Отныне ваши намерения становятся моими и ваша судьба — моей судьбой.

При этих словах, которыми сотрудник их себя делал и их рабом, и в то же время не равным, Оксус и Фульбер сразу поднялись и протянули руки Сэвераку, который пожал их, затем поклонился и направился к двери.