Она снова покраснела с головы до пят и попробовала отвернуться, чтобы избежать пристального взгляда, но он не позволил ей.

Он взял ее лицо в ладони, как в колыбель. Ее волосы ниспадали серебряным водопадом, и он вздрогнул при воспоминании о том, как они только что лежали на его груди. Его жадный взгляд прошелся по стройной шее, потом скользнул на грудь, зрелую и полную. Ее белизна ярко контрастировала с темными зарослями на его груди. Он предполагал, что ее соски бледно-розовые — они такими и оказались: бледные, как розовая пудра, и мягкие, как бархат. Теперь они красные, как и ее губы, и хотя он был не из тех, кто извиняется за свои грехи, но сейчас он пожалел о собственной поспешности и грубости. Но он ничего не мог поделать, он попал во власть чувств, причем в полную власть, и не ожидал оказаться в таком восторге от этой женщины!

— Я ведь даже не знаю вашего имени, месье.

Его большой палец скользнул вниз по ее щеке.

— Тайрон. Этим именем вы можете называть меня вместо месье или Капитан. Оба кажутся довольно официальными в подобных обстоятельствах, вы не согласны со мной?

— Пожалуй, да.

— А я буду называть вас Рене. Мне разрешат?

Она секунду поколебалась, потом кивнула:

— Да.

— Мы решили доверять друг другу?

— Да.

— Полностью? Абсолютно?

Она испытующе посмотрела ему в глаза.

— Я не доверяю никому полностью или абсолютно. Только Антуану и Финну.

— Ах этот долговязый Финн! — Тайрон Харт улыбнулся, и его губы прильнули к ее губам, а потом — к завораживающей винно-красной родинке на груди Рене. — По-моему, его поведение тоже нельзя назвать образцовым, если он знал, что я здесь.

Рене закрыла глаза в ответ на его замечание — его губы добрались до ее сосков. Он покусывал их почти с примирительной нежностью, и она словно кормила его своей грудью и хотела растянуться под ним и мурлыкать как кошка.

— Он был бы не в восторге.

— Воображаю себе. — Его губы ласкали другую ее грудь.

Даже ослепленная натиском желания, Рене в один момент напомнила себе, какой противоестественной и неподобающей является эта связь. Однакр страсть сделала свое дело.

— Если вас волнует мнение Финна, то, что бы он ни сказал или ни сделал, он никогда не предаст вас. Если только это не обернется для меня чем-то, плохим.

Он отпустил ее сосок, мягко причмокнув, а потом долго, изучающе смотрел на нее. Он наклонился и губами коснулся гладкого живота Рене. Он снял с нее чулки и подвязки и после недолгой борьбы со своими штанами предстал перед ней совершенно нагим.

— Месье! — Она заволновалась, догадавшись о его намерении. — Вы думаете, это мудро?

— Нет. Я не думаю, что это мудро, мамзель. Я думаю, что это совершенно неблагоразумно — остаться здесь даже на минуту дольше. С другой стороны, — его руки раздвинули ее колени, и темная голова склонилась между ее бедрами, — как определить, что благоразумно, а что нет…

Рот Рене приоткрылся. Сейчас он был похож на кота, а она — на кувшин со сливками. Инстинкт подсказывал ей попробовать скользнуть вверх, но его руки держали крепко, а язык делал свою дьявольскую работу, он дразнил ее, и не было сил избежать его.

Рене услышала скрип кровати и почувствовала, что матрас сдвинулся. Она была в невероятном состоянии, переходя от сна к яви и наоборот, и ей не хотелось открывать глаза. Но она вспомнила…

В комнате было темно. Дрова в камине почти прогорели, остался пепел с красноватыми углями; этот свет позволял рассмотреть темную фигуру, блуждающую по комнате в поисках разбросанной одежды. Рене лежала на кровати совершенно обнаженная.

Осторожно, стараясь не двигаться, она отвела волосы с лица и заложила их за ухо. Даже этот слабый жест напомнил ей, что ее тело стало другим. Кожа на груди горела, она чувствовала каждую складку на простыне, каждый изгиб ткани, все тело ныло — эхо промчавшейся бури.

Он, конечно, загладил свою изначальную поспешность, подумала она. Не осталось ни одного дюйма на ее теле, который бы он тщательно не исследовал, ни одного секретного местечка, которое бы он не обнаружил, ни один крик, или вздох, или просьбу он не пропустил мимо ушей, — он исполнил все с галантной расточительностью.

Она скосила глаза на окно — было еще темно. Тайрону надо, конечно, подальше уйти отсюда, прежде чем наступит рассвет. Слуги просыпались рано, чтобы заняться хозяйством. Она могла бы успокоить его немного: ни один из них не отличался чрезмерной добросовестностью или рвением в работе. Даже Дженни поднималась по лестнице с горячей водой или чашкой шоколада, когда утро бывало уже в разгаре.

Рене положила голову на несмятую часть подушки. А другая подушка, обнаружила она, лежит под ее ягодицами; но она не стала задумываться, почему она там оказалась.

Тайрон подошел поближе к камину и наклонился, чтобы натянуть штаны. Она никогда не видела, как одевается мужчина. Мерцающего света хватало, чтобы разглядеть крепкие мышцы на его бедрах и ягодицах, когда он натягивал льняное белье. На мускулистых руках выделялись вены, а плоский живот был упругим и сильным.

Мощный великолепный торс — у нее даже перехватило дыхание при воспоминании о темных зарослях волос и об ударах его сердца под ее пальцами. Он хотел, чтобы она знала его тело так же, как он знал ее, и она коснулась его, вначале застенчиво, а потом все более и более смело, и от собственной смелости даже захватывало дух. Многочисленные шрамы на теле Тайрона потрясли ее. Широкие полосы на спине — вероятнее всего, от ударов плетью. Уродливые шрамы на бедре и на руке — следы пули и меча.

А Тайрон уже стоял в бриджах и сапогах и тряс рубашку, чтобы определить, где у нее полы, а где воротник. Он натягивал ее через голову и казался призрачным белым пятном на фоне темноты, а когда он начал передвигаться на ощупь, пытаясь отыскать еще что-то, она решила напомнить о себе.

— Можете зажечь свечу, месье, если вам трудно искать.

Он медленно выпрямился и повернулся в ее сторону.

— Я справляюсь. Но спасибо.

Она не высказала вслух свои подозрения, что у него, вероятно, большой опыт поиска одежды в темноте.

— Кстати… я доволен, что вы проснулись, мамзель, — сказал он. — Я тут поразмышлял кое над чем…

— И решили отвергнуть мое предложение? — Она закуталась в простыню и подтянула ноги к животу. — Я тоже думала об этом, месье, и полагаю, так будет лучше. Рос хочет вас поймать, и я боюсь, он преуспеет в этом, если вы возьметесь за мое предложение.

— Вы, кажется, потеряли веру в мои способности за прошедшие два дня?

— Не в ваших способностях я сомневаюсь. Я знала людей типа Роса и раньше; Париж был переполнен гражданами, которые готовы продать свою душу, самых близких друзей из-за голода или ради власти. Он убьет вас, если у него появится шанс.