– Он на школьника был похож, честное слово! С другой стороны, школьники сейчас такие, что и ножичком по горлышку могут ничтоже сумняшеся…

– Но за что же ему медсестру-то убивать, ведь терки были с докторшей, так?

– Да, но Ольга ведь с ней и работала – может, он решил, что, раз до самой Цибулис добраться не может, то и ее помощница сойдет? От вас человек приходил, я ему все про того парнишку рассказала, но он, по-моему, не впечатлился. Только спрашивал, не видела ли я здесь, в центре, какого-то Князева – кажется, он любовник Ольгин был. Даже фотку показывал – ничего такой мужчинка…

– От нас приходил? – удивился Антон.

– Ну, может, и не от вас, но он следователем представился, удостоверение показывал. Я ему сказала, что никакого Князева знать не знаю, и он сразу же потерял ко мне интерес…

– Что ж, спасибо за ценную информацию, Анюта, – пробормотал Шеин. – Вы единственная, кто хоть что-то прояснил, остальные только славословят Цибулис или говорят очень мало, будто боясь сболтнуть лишнее.

– Еще бы, ведь Инга у нас священная корова… То есть я не хочу сказать, что она толстая, даже, скорее, наоборот…

– Милая моя, я понял, что она неприкасаемая, – прервал администраторшу опер.

– Точно!

– А почему же вы не боитесь гнева начальства?

– Да потому что работаю последнюю неделю! – радостно сообщила девушка. – Подруга нашла мне место в дорогущем косметическом салоне, вот!

– А что, разве в «Светоче» плохо платят?

– Когда я сюда устраивалась, золотые горы обещали: двадцать тысяч стабильно плюс ежемесячные премии в размере зарплаты. А на самом деле премию только два раза дали, а так – двадцать тысяч и ни копейкой больше, мне оно надо?! Знаете, какая здесь нервная работа? Постоянные звонки, периодически прибегают недовольные клиенты, и мне или сменщице приходится все разруливать. А все шишки тоже на нас сыплются, ведь начальники не любят решать проблемы, они предпочитают, чтобы проблем вовсе не было, а если они есть, значит, мы и виноваты!

Ох, как же это знакомо Антону: видимо, все начальники одинаковы!

– А я могу вам позвонить, если вспомню еще что-нибудь полезное? – спросила Аня, пристально глядя прямо в глаза Шеину. Неожиданно, но приятно: Антон знал о том, как действует его привлекательная внешность на большинство женщин, но в последнее время ему стало казаться, что пора переходить в другую, более возрастную лигу – похоже, молоденькие девицы теряют к нему интерес. Ан нет, есть еще порох в пороховницах!

– Конечно, – широко улыбнулся он, вытаскивая из кармана визитку. – В любое время, Анечка! У меня только еще один вопросик: вы, случайно, не помните фамилию того паренька, который скандалить прибегал?

– Не знаю я фамилии, но… Если это важно, я могу попытаться выяснить. Я позвоню?

* * *

Дамир с Антоном поделили коллег Цибулис на две группы – тех, кто трудился с ней в одном центре, и тех, кто сталкивался с ней за его пределами, так как Суркова хотела услышать об онкологе стороннее мнение. Она решила, что проблема Инги может иметь более глубокие корни, нежели те, что успели прорасти за время ее нахождения в частном медицинском центре. Пока что Ахметов успел встретиться с двумя коллегами Цибулис, и они твердили одно: онколог – успешная, даровитая женщина, всего добившаяся собственным трудом, работающая не покладая рук и пользующаяся заслуженным авторитетом. Поэтому и от последнего, с кем намеревался поговорить Ахметов, он не ожидал ничего иного. Геворг Вазгенович Гаспарян работал в НМИЦ онкологии и оказался очень занятым человеком: Дамир дважды договаривался с ним о встрече, и каждый раз она срывалась из-за срочных дел доктора медицинских наук, профессора Гаспаряна. Лишь на третий раз, как в русских сказках, все «срослось», и доктор пригласил Дамира встретиться в своем кабинете в отделении абдоминальной онкологии, которым он заведовал.

– Инга Цибулис – мошенница! – практически сразу заявил Гаспарян, ввергнув Ахметова, привыкшего к положительным отзывам в адрес онколога, в состояние шока.

Взяв себя в руки, Дамир задал законный вопрос:

– Почему вы так говорите?

– Да потому, что ее, с позволения сказать, методы – чистой воды профанация! – фыркнул Гаспарян. Его лицо с большим носом и глазами слегка навыкате выражало презрение к предмету разговора. – Немудрено, что она не выносит их на медицинские конференции и не пишет статей – ее бы подняли на смех!

– Но… послушайте, Геворг Вазгенович, у нее же стопроцентные показатели излечения!

– То-то и оно! – Доктор даже вскочил со стула, словно какие-то бурные процессы внутри его маленького тела мешали ему усидеть на месте. – Вы хоть представляете себе, какова смертность от онкологии в нашей стране?

Дамир покачал головой: к счастью, у него не было причин это выяснять. Профессор и не ожидал ответа, тут же воскликнув:

– Двадцать процентов! По данным Минздрава, более двадцати процентов онкологических больных умирают в течение года после постановки диагноза! Между прочим, рак груди по смертности занимает второе место – шестнадцать процентов…

– А у кого же первое? – не успев подумать, спросил Дамир.

– У рака легких и бронхов, – ни на секунду не задумавшись, ответил Гаспарян: похоже, тема медицинской статистики была ему близка. – А у Цибулис – почти сто процентов выживаемости, – продолжал он на одном дыхании. – Где это видано, спрашивается?!

– Может, она везучая? – предположил опер. – Или ее методы, которые вам не нравятся, все же дают определенные пло…

– В нашей области нет такого понятия, как везение! – возмущенно перебил его онколог. – Везение – это когда пациенту удается найти хорошего врача, и все!

– Но почему вы считаете, что лечение Цибулис не может быть столь успешным?

Гаспарян собирался что-то сказать, набрав в легкие побольше воздуха, но вдруг передумал. Он снова сел на свой стул с высокой спинкой и несколько раз глубоко вздохнул, приводя в порядок нервы, которые, судя по всему, у него пошаливали. С другой стороны, стоит ли удивляться? Дамир даже не представлял, каково это – лечить людей, двадцать процентов из которых являются смертниками! Двадцать процентов – это статистика, а вот двадцать умерших пациентов из ста – человеческие жизни…

– На самом деле, – уже гораздо спокойнее проговорил онколог, – Цибулис не афиширует свои методы и подходы, но и молчать не может, ведь лечение дает результаты. Так что кое-что просачивается, так сказать, сквозь стены медицинского центра, в котором она работает… Поймите меня правильно, я не против частной медицины, но в то же время абсолютно убежден, что в нашей стране нет ни одного частного медицинского учреждения, способного сравниться с государственным ни в плане диагностики, ни, уж простите, в плане лечения!

– Вы хотели рассказать о методах Цибулис, – напомнил оперативник. – О том, что «просочилось»…