Нетерпеливый гудок автомобиля раздался опять.

—Черт побери, мне нужна рубашка! — Мэтт быстро прошел в соседнюю комнату и включил там свет. Через минуту он вернулся, натягивая на ходу мятую майку с надписью «Бульдоги Джорджии», остановился в дверях и смерил Лиссу сердитым взглядом.

—Неужели никто не мог постирать белье?

—Кто-нибудь мог, — улыбнулась Лисса.

—Черт побери, дайте мне отдохнуть! Я всю неделю работал как проклятый.

Лисса скорчила гримасу.

— Скажи прямо: ты ждал, что это сделает кто-то из нас, потому что считаешь стирку женским делом.

Гудок прозвучал еще раз. Мэтт предпочел промолчать и повернулся к Карли.

— Не выходите из дома. — Он смерил взглядом сестру. — Одну из них устроишь в моей спальне, а другую — в спальне Эрин. Сомневаюсь, что она придет сегодня ночевать. А когда я вернусь, лягу на диване.

— Есть, капитан! — Лисса отдала шутливый салют. Гудок просигналил дважды.

—Поговорим позже, — пообещал сестре Мэтт и вышел.

—Предупреждаю, мой братец симпатичный, но страшно любит командовать, — сказала Лисса.

Карли, провожавшая Мэтта взглядом, обернулась и увидела, что Лисса изучает ее.

— Теперь я тебя вспомнила, — неожиданно сказала девушка, встретив ее взгляд. — Ты жила в старом особняке Бидла, носила платья с оборками, была маленькая, ужасно кудрявая и ходила за Мэттом как хвост.

Карли не слишком пришлись по душе слова Лиссы, но она постаралась не показать этого.

— Мэтт работал у моей бабушки. — Пора было бросить камень в огород Лиссы, пока сестра Мэтта не вспомнила кое-что похлеще. Карли редко видела трех сестер Конверс — бабушка не позволяла ей ходить не только к Мэтту, но и вообще в бедные кварталы города, — но время от времени они все же виделись. — Я тебя тоже помню. Ты была совсем крошечная, ходила в незашнурованных ботинках, потому что не умела завязывать шнурки, и вечно из-за чего-то хныкала. Однажды соседский мальчишка сунул тебе в волосы жвачку. Ты умоляла Мэтта вынуть ее. Тогда он достал из кармана перочинный нож и отрезал у тебя клок волос. Он думал, что ты успокоишься, но когда ты увидела свою прядь у него в руке, то заревела еще громче. Он тогда ужасно разозлился.

Лисса улыбнулась.

—Очень похоже на нас с Мэттом.

—Э-э, прошу прощения, — вежливо сказала Сандра, переминаясь с ноги на ногу. Карли прекрасно знала, что это значит. — Можно воспользоваться вашей ванной?

При этом она наградила Карли таким взглядом, что та сочла за благо не вмешиваться.

— Конечно. Ванная там. — Лисса, настроение которой после обмена воспоминаниями явно улучшилось, пошла вперед и поманила Сандру за собой. — Пойдемте. Я покажу.

Они прошли в светлую, нарядную кухню, из которой одна дверь вела в ванную, другая — в прачечную. Пол прачечной был уставлен корзинами с грязным бельем. Увидев их, Карли поняла, что кому-то в этом доме действительно было нужно как можно скорее заняться стиркой.

— Ты все время живешь с Мэттом? Или… — Карли хотела спросить, не приехали ли сестры к нему в гости, но не успела закончить фразу, как Лисса кивнула. Они прислонились к стене кухни и стали ждать возвращения Сандры.

— Я — да. Но я единственная из сестер, кто еще живет с ним. Вернее, буду жить до следующего месяца. Потом я уеду в университет штата Джорджия. Моя сестра Дани уже учится там, а Эрин только что закончила учебу. Дани вернется в университет вместе со мной, а Эрин выходит замуж. Так что в середине июля Мэтт останется совсем один. В первый раз за все время, прошедшее со дня смерти мамы. — Лисса улыбнулась. — Мы пытаемся подготовить его к самостоятельной жизни. Поэтому и не стираем. Боимся, что он слишком привык к нашей опеке и без нас просто не выживет.

Сандра вышла, и Лисса повела подруг наверх. Показав Сандре спальню сестры, девушка проводила Карли до комнаты Мэтта.

Стены дома были оклеены обоями пастельных тонов с цветочным рисунком, повсюду чувствовалась женская рука — обилие комнатных растений и безделушек. Спальня Мэтта выглядела иначе, с гладкими белыми стенами, бежевым ковром, минимальным количеством дубовой мебели и еще одним уродливым креслом с высокой спинкой, даже более потрепанным, чем то, которое находилось в гостиной. Перед креслом стоял маленький телевизор.

— Мэтт не позволяет нам трогать его комнату, — с сожалением сказала Лисса, обводя спальню взглядом. — Говорит, что ему и так нравится. Но зато здесь есть своя ванная. — Она показала на дверь в дальней стене. — Вон там.

Карли кивнула и поставила сумку. Она просто падала с ног от усталости. Долгий путь от Чикаго до Бентона измотал ее. Когда Карли припарковала трейлер у дома бабушки, ее единственным желанием было принять душ и как можно скорее лечь в постель. Последовавшие за этим события заставили ее позабыть об усталости, но сейчас возбуждение прошло и ее силы быстро таяли. Даже тревога за Хьюго не помешала ей с тоской посмотреть на кровать.

— Спокойной ночи. — Поняв намек, Лисса двинулась к двери, но остановилась на пороге, оперлась рукой о косяк и ехидно улыбнулась: — Интересно, что скажет Шелби, когда узнает, что Мэтт привел тебя ночевать. Он никогда не приводит к себе девушек. Она этого просто не переживет.

Карли не успела объяснить, какие обстоятельства привели их с Сандрой в дом шерифа, как Лисса, продолжавшая улыбаться, помахала ей рукой и вышла из комнаты .

Карли, застывшей с открытым ртом посередине спальни Мэтта, оставалось только одно: обдумывать слова Лиссы и, к собственному стыду, ломать голову над тем, кто такая Шелби и кем она приходится Мэтту.

«Если бы этот проклятый кот принадлежал не Карли, а кому-нибудь другому, я утопил бы его в пруду, — подумал Мэтт. — А еще лучше оставил бы этого зверюгу на дереве, где его нашел Толер. Или отдал на съедение собаке». Псину шуганули, но та сидела за ближайшим кустом и с надеждой следила за тем, как Мэтт, проклиная стоявших в сторонке и улыбавшихся Толера и Антонио, сам полез на дерево за шипевшим и царапавшимся саблезубым тигром.

Но кот принадлежал Карли. Этого было достаточно, чтобы он позволил этому зверю исцарапать ему руки и чуть не свалился с проклятого дерева, развеселив своих помощников ничуть не хуже, чем знаменитый комик Монти Питона.

Часы, проведенные рядом с Карли, заставили Мэтта вспомнить ту ночь двенадцатилетней давности, когда кудрявая девочка-подросток, которую он всю жизнь считал кем-то вроде четвертой сестры, вдруг превратилась в женщину. Красивую женщину с огромными голубыми глазами, которые смотрели на него с обожанием, с нежными губами, дрожащими под его взглядом, и стройным гибким телом, которое при каждом повороте прижималось к нему теснее, чем собственное белье. Черт побери, он оказал ей услугу, согласившись пойти с ней на выпускной бал, и, как всякое доброе дело, оно не осталось безнаказанным.