class="p1">Арни, пятилетний сын Фалька, устроился рядом с отцом, прислонившись к его бедру, а дочь Фрейя завернулась в отцовский плащ: наружу торчала лишь ладонь, которой она держала за руку младшего брата. Мне доводилось видеть, как дети Фалька играли в дублинском лонгфорте: Фрейя гонялась за Арни, притворяясь кракеном, а он удирал от сестры, хохоча во весь голос.

– Лошадь или корова? – спросила я.

Фальк даже не поднял взгляда, только сильнее прижал нож к дереву.

– Разве это важно?

– Ничто не важно. Важно все.

На мгновение Фальк отвлекся от резьбы и взглянул на освещенное звездами море. Стоял штиль, но зимой погода могла измениться за считаные мгновения, и я уже чувствовала, как ветер становится все холоднее. Приближалась буря, которую я предвидела еще на дублинском рынке.

Воины и рабы Фалька яростно гребли в попытках ее обогнать, и он приказал подвести корабль вплотную к ирландским берегам – на случай, если шторм разразится раньше, чем мы ожидали. Морщины в уголках его глаз казались глубже обычного.

В небе над нами сиял Плуг, и я указала на созвездие пальцем, очерчивая его контуры в воздухе.

– Корабел, Оркнейские острова находятся близ шотландского побережья, а не ирландского.

– Я знаю, как обращаться со своим кораблем, Гормлат, – прорычал Фальк в ответ.

– Конечно знаешь. Поэтому я тебе и доверилась.

Положив кусок дерева на скамью, Фальк почесал щеку рукоятью ножа.

– Но не настолько, чтобы объяснить, почему мы плывем на Острова, а не в Нортумбрию, как просил Ситрик. Сегодня похоронили моего лучшего друга. Я должен поднимать кубок в память о Глуниарне, а не морозить яйца посреди Ирландского моря.

– Верховный король Шехналл уже наверняка подошел к Дублину. Если бы ты остался в городе, твои рабы и все сбережения до последней монетки ушли бы в уплату эрека. Отвезти меня на Оркни – невысокая плата за то, что я спасла тебя и твоих воинов от нищеты.

Забормотав во сне, Фрейя крепче прижалась к отцу. Фальк положил нож, укрыл дочь одеялом и нежно убрал за ее ухо упавший на лицо локон густых рыжих волос.

– Теперь у твоей прекрасной дочери есть столь же прекрасное приданое, – улыбнулась я.

– А на вопрос мой ты так и не ответила, – хмуро заметил Фальк. – При чем здесь Оркни? Что за козни ты строишь?

– Козни? – Бросив на него взгляд, полный невинного удивления, я вновь отвернулась к морю. – Фальк, ты ко мне слишком жесток.

– Недостаточно жесток, если уж на то пошло. Ты позволила ублюдкам монахам похоронить Амлафа на Айоне. Бросила его там одного.

Меня застала врасплох злоба, переполняющая его голос. Фальк всегда хранил беззаветную преданность сначала моему мужу, а потом – Глуниарну. Ко мне же он относился с почтением. Ну а теперь я стала всего лишь вдовой давно умершего короля – по сути, полным ничтожеством. Я рассчитывала, что управлять Фальком будет попроще. Он вывел в море корабль лишь из страха потерять накопленное. Чтобы добиться от него чего-то еще, сначала мне нужно будет превратить его в верного союзника.

Опустив голову, я укрыла Гиту еще одним одеялом и прикоснулась к кольцу, которое Амлаф надел на мой палец в день свадьбы.

– Как думаешь, почему я так торопилась уплыть с Айоны?

– Ты жаждала власти, Гормлат, – моргнул Фальк. – Хотела и дальше оставаться королевой Дублина. Это знали все, включая и Глуниарна, вот почему он так на тебе и не женился.

Он устремил на меня многозначительный взгляд, и я поняла: Фальк знает, что я спала с его другом. «Шлюха» – вот как он меня сейчас называл. Охочая до власти шлюха, которая не хотела утратить свое положение.

Я расхохоталась так, что смех разнесся по всему кораблю. Некоторые из гребцов даже сбились с ритма, оглянувшись посмотреть, в чем дело. Не обращая на них внимания, я наклонилась к Фальку.

– Я живу одна в лачуге за королевскими чертогами. Если бы я желала власти и золота, то давным-давно вышла бы за любого другого короля: хочешь, назову десяток имен. Трахаться с Глуниарном – куда менее выгодное занятие, чем замужество.

Фальк приоткрыл рот: единственный признак, что моя грубая речь его потрясла. Перед ним ведь стояла ирландская принцесса, а не скандинавская воительница. Я предпочла рискнуть: сейчас не время для учтивости и такта. Когда Фальк взглянул на меня в следующий раз, в его глазах не осталось прежней суровости.

– Значит, ты любила Глуниарна?

– Нет, не любила. Уважала, но не любила.

– Это все потому, что он на тебе не женился.

– Думаешь, я отвергнутая женщина? – Мужчины очень любят рассуждать, что отвергнутые женщины – источник всех зол и гроза порядочных мужчин. А мне-то хотелось верить, что Фальк достаточно взрослый мальчик и оставил эти фантазии в прошлом. – А если я скажу тебе, что Глуниарн предлагал мне за него выйти, а я отказалась?

Фальк пристально взглянул мне в глаза. Такой опытный воин, как он, умел отличать правду от лжи, и я сказала ему правду… Более или менее.

– Зачем же ты осталась в Дублине, если не ради любви?

Я указала на малыша, уснувшего на его ноге.

– Скажи, Фальк, на что ты пойдешь, чтобы защитить своих детей?

– На что угодно.

– Значит, мы с тобой не такие уж и разные. Я люблю сына. И у меня нет никаких сомнений: позволь я Глуниарну или моему брату выдать меня за какого-нибудь ирландского короля, Ситрик уже давно был бы мертв.

Фальк нахмурился.

– Именно так. Я не осталась на похороны Амлафа, потому что боялась за жизнь сына. И с Глуниарном я спала, чтобы он не убил Ситрика. Поверь, я делала такое, что большинство женщин на моем месте умерли бы со стыда. И я бы охотно сделала это снова. Более того, я продолжаю делать это прямо сейчас. – Я обвела широким жестом корабль и море, и Фальк кивнул.

– Так что же тебя ждет на Оркни?

– Власть – но не для меня, а для сына.

– Ты в самом деле решила попросить ярла Оркни о помощи? – Фальк побелел. – Одумайся, Гормлат. Гофрид Харальдссон только притворится, что помогает Ситрику, а сам приберет Дублин к рукам.

– Гофрид Харальдссон уже мертв, – фыркнула я.

Фальк уставился на меня, всем своим видом выражая откровенное недоверие.

– Я об этом не слышал.

– А я слышала. Он мертв. Новый ярл Оркни – Сигурд Толстый.

– О нет. Сигурд Толстый еще хуже Гофрида, – ошеломленно произнес Фальк. – Все отпрыски Торфинна Раскалывателя Черепов алчные, как сама Хель, а еще поговаривают, что мать Сигурда – ведьма.

– Ты снова ошибаешься: