– То есть из четырех наших детей у двоих она есть? – спрашивает Роузи.

– Не совсем. Это как подбросить монету. Не важно, что выпало при прошлом броске. Каждый раз вероятность выпадения орла – пятьдесят процентов. Болезни может не быть ни у кого из ваших детей.

– О боже, нет, – говорит Роузи. – Нет.

Пока Джо вел допрос, она слегка утихла, но теперь не пытается ни прекратить плакать, ни даже вести себя прилично. Джо точно знает, о чем она думает. Это может быть у всех детей. Именно такую возможность она сейчас представляет, словно получила пророчество. Она сидит рядом с Джо, зарывшись в груду промокших салфеток, и теряет всех, кого любит.

Джо протягивает руку, переплетает свои пальцы с пальцами Роузи и сжимает их. Она пожимает его руку в ответ, но не смотрит на него.

– Сколько им? – спрашивает доктор Хэглер.

– Старшему двадцать пять, младшей двадцать один, – отвечает Джо.

– Внуки есть?

– Пока нет. Старший только женился.

Джей Джей и Колин. Они пытаются. Болезнь передается от матери к сыну. Сын становится отцом. И так далее. И дальше.

– Очень важно, чтобы вы с ними поговорили, объяснили, с чем они столкнутся, особенно в отношении планирования семьи. Можно принять меры, провести медицинские процедуры, чтобы получился ребенок, у которого гена точно не будет. Есть генетические консультации и скриннинги, если ваши дети захотят узнать, каков у них статус риска.

– Что такое статус риска?

– Они могут сдать такой же анализ крови, как вы, но в этом случае пресимптоматический, чтобы узнать, положительная у них проба или отрицательная.

– Чтобы узнать, заболеют ли они в будущем.

– Да.

– По анализу можно сказать, когда заболеешь?

– Нет. Обычно болезнь начинается около тридцати пяти, но вы несколько старше. Если у кого-то из них проба будет положительной, то болезнь, скорее всего, проявится у них примерно в вашем возрасте, но не стоит им это сообщать.

– Если выяснится, что у кого-то из них это есть, если они сдадут анализ и он будет положительным, можно что-то сделать, чтобы предотвратить болезнь?

– Нет. К несчастью, в настоящее время нельзя.

Генетический хрустальный шар. Оправдание или смертная казнь для каждого из детей.

– Так что нам теперь делать? – спрашивает Джо.

– Я хочу выписать вам нейролептик, чтобы справиться с приступами гнева. Доза небольшая, совсем чуть-чуть. Я не хочу вас травить. Роузи, если не заметите разницы, дайте мне знать; можно немного повысить дозу.

Джо щетинится при мысли о том, что придется пить таблетки. Он и витамины-то не принимает.

– Еще я хочу, чтобы вы пошли на физиотерапию, это поможет сохранить силу и равновесие, и к специалисту по речи, он займется разборчивостью и глотанием.

– У меня нет проблем с разборчивостью речи и глотанием.

Доктор Хэглер встречается с Джо глазами, и он умолкает, понимая ее немой ответ. Пока. У него пока нет проблем с разборчивостью речи и глотанием. Будут.

– Лучше работать на опережение. Рассматривайте это как подготовку к бою. Как обучение на полицейского.

Во время учебы в полицейской академии Джо научился держать пистолет и целиться из него; отвечать на вызовы, действовать в случае ограбления, ДТП или стрельбы; продумывать любой ход событий по меньшей мере на шесть шагов вперед; представлять себе любое развитие. Теперь его будут учить глотать.

– Далее. Идут клинические испытания. Нам повезло, что мы в Бостоне, здесь ведется столько интересных исследований. Благодаря экспериментам над животными открывают множество потенциальных способов лечения, и мы пытаемся превратить их в лекарства для людей. Ключ к этому – участие. Сейчас проходит испытание, вторая стадия, и я бы хотела вас записать, если вы вызоветесь.

– Что такое вторая стадия?

– Проверка на безопасность.

– Так оно может быть небезопасно?

– Оно было признано безопасным для мышей. Следующий необходимый шаг – определить, что оно безопасно для человека.

– Мне это все не нравится, Джо, – говорит Роузи. – Они не знают, как работает это лекарство. А если с тобой случится что-нибудь ужасное?

Джо ничего не знает о науке. Он представляет себе чудовище Франкенштейна и толпу растрепанных седых врачей, тыкающих его иголками. Потом представляет свою мать. Свое будущее. Думает о Джей Джее, Патрике, Меган и Кейти. Об их будущем. Он бы голову дал себе отрубить и пожертвовал ее для науки, прямо сейчас, если бы это спасло детей.

– Я согласен. Что бы там ни было. Запишите меня.

– Но, Джо…

– От нее сейчас нет лекарства, так? Ну и как ее лечить, если не будет подопытных кроликов?

– Вы совершенно правы, Джо, – говорит доктор Хэглер. – Сейчас по БХ много перспективных разработок, но нужны люди, чтобы участвовать в исследованиях. У меня есть информация об испытаниях, так что вы оба сможете все изучить и принять решение, я очень рекомендую согласиться, и вот еще, информация о группах поддержки. Я за то, чтобы вы оба поговорили с другими членами сообщества Хантингтона.

– Как быстро все это будет развиваться? – спрашивает Джо. – Я помню, вы сказали десять-двадцать лет на все про все, но насколько быстро, можете сказать?

Он думает о хронологии материнской болезни и пытается посчитать в уме. В Тьюксбери она провела пять лет. Джо одиннадцать лет до пенсии. Она умерла в сорок, то есть ей было тридцать пять, когда ее положили в больницу. Ему сейчас сорок четыре. Числа кружатся у него в голове.

– Болезнь развивается медленно. Не так, будто щелкнули выключателем, и не как при гриппе, когда – бац и вы больны. Время у вас есть.

– Господи, – говорит Джо, проводя руками по лицу. – Я-то думал, у меня просто колено не в порядке, ну, еще устал и вымотался.

– Мне очень жаль. Я понимаю, это шок для вас обоих. Особенно потому, что вы не знали о болезни вашей матери.

Хотя доктор и сказала ему, что с коленом все в порядке, Джо все еще думал, что худший прогноз – это операция на коленном суставе. Недели две не работать, самое большее, отдохнуть, а потом назад в бой, как новый. Хантингтон – он и слова-то такого не знал, не то что не предполагал, что болен. А теперь это его реальность. Он не может себе представить даже первый шаг в развитии событий, что говорить про шесть. Сколько шагов отсюда до больницы Тьюксбери?

Туман в голове Джо распространяется по всему его телу. Он ничего не чувствует. Если доктор Хэглер сейчас поставит перед ним зеркало, он знает, что на него уставится: плоская, лишенная выражения маска человека, испытавшего шок. Он видел, как выглядит травма, по лицам слишком многих жертв преступлений и несчастных случаев: внешнее спокойствие, движение на автопилоте, жутковатая противоположность неукротимого душевного и физического ужаса, бушующего внутри.