— Это невозможно. — Блейн был белым как мел. — Я объяснил тебе. Для меня это невозможно.

— Тогда все, что мы можем сделать, — это остаться всего лишь друзьями.

— Мы никогда не сможем быть всего лишь друзьями.

Он произнес это с такой силой, что Хэмфри предупреждающе зарычал.

— А ничего другого не может быть.

— Я предложил тебе больше, чем предлагал другим женщинам с тех пор, как умерла Франческа.

— Им ты не предлагал ничего, а мне ты предлагаешь слишком мало.

— Я не могу сделать то, что ты хочешь, неужели не понимаешь? — простонал он. — Я предлагаю тебе все, на что способен сейчас, Мэйзи. Я не знаю, что произойдет в будущем, но кто это знает?

Она печально улыбнулась.

— Я знаю, что буду любить тебя всегда. Вот в этом и различие между нами.

— И ты готова исчезнуть из моей жизни? Уехать навсегда, оставить меня навсегда?

— Да.

— Что же это за любовь?

Мэйзи пожала плечами.

— Это моя любовь. Я знаю, что, если бы осталась, это было бы неправильно. Я начала бы становиться такой женщиной, каких всегда презирала. Такой, кто проверяет карманы мужа и ничего не говорит ему, даже если что-то находит, потому что не желает нарушить свой покой, довольствуясь малым из боязни потерять все. Вот к чему ведут компромиссы. В конечном счете я стала бы другим человеком, и ты больше не захотел бы быть со мной. Я люблю тебя, Блейн, больше, чем кто-нибудь когда-нибудь будет тебя любить, но я не позволю тебе меня разрушить.

— Я никогда бы не сделал этого, — сказал он, явно потрясенный такими словами, и притянул ее к себе.

От его поцелуя Мэйзи почувствовала искушение сдаться и согласиться на его предложение. У нее еще теплилась надежда, что ей удастся заставить его полюбить ее.

Но Мэйзи быстро пришла в себя. Он обвиняет ее в том, что она перевернула его жизнь. Да он сам перевернул ее жизнь в тот день, когда они впервые встретились!

Если бы она могла выбирать, то полюбила бы обычного мужчину, который был бы на седьмом небе, надев ей кольцо на палец. У них была бы большая семья, и в доме было бы много детей, кошек и собак. Пусть ее муж не выделялся бы в толпе, но он любил бы ее, она — его, а все остальное не имело бы значения.

Но любовь не подчиняется разуму и расчету. Мэйзи полюбила Блейна Морозини. Всем он хорош — красив, богат, любезен, — только не любит ее. Его желание чисто плотское, ничего больше.

Она собралась с силами и оттолкнула Блейна.

— Мне кажется, ты должен уйти.

— Ты этого не хочешь.

— Хочу.

— Нет, погоди. То, что происходит с нами, необыкновенно. Ты тоже это знаешь. Я спал с женщинами, но никогда не чувствовал такого. Я нуждаюсь в тебе, как и ты во мне.

— Ты во мне нуждаешься. Я тебя люблю. Вот и все отличие. Прощай, Блейн.

Он замер, будто хотел сказать что-то еще, но потом повернулся и ушел.

Просто ушел.

Даже не попрощался.

Но зато хлопнул входной дверью так, что со стены посыпалась штукатурка.

Мэйзи долго стояла неподвижно. Он ушел, и она не могла в это поверить. Только теперь она призналась себе, что надеялась на счастливый конец, как в голливудском фильме. Но в жизни не бывает так, как в кино, и Мэйзи разрыдалась.

Когда больше не осталось ни слез, ни сил, она допила вино и выбросила бутерброды в мусорное ведро. Голова ее разболелась не на шутку, и, приняв таблетку, Мэйзи отправилась в свою комнату.

Когда Хэмфри вскочил на кровать — что было против правил, — она даже не попыталась столкнуть его на пол. Он подполз к лицу Мэйзи и начал слизывать слезы с ее щек. Мэйзи прижала его к себе, внезапно поняв, что будет скучать не только по Блейну.

Она любила этого песика и знала, что он тоже любит ее.

Утром Мэйзи поняла, что наступил первый день несчастья, которое будет длиться всю оставшуюся жизнь.

— И теперь я должна тайно отвести тебя вниз, — обратилась она к Хэмфри. — Иначе нам обоим попадет. — Он качал хвостом, высунув язык, будто смеясь, и смотрел на Мэйзи ясными глазами. Она вздохнула. — Если бы не трудности с карантином, я забрала бы тебя с собой.

Она села, и Хэмфри немедленно перевернулся на спину, чтобы Мэйзи почесала ему живот.

Им удалось спуститься так, что их никто не заметил. Мэйзи накормила собак и кошек, потом отнесла Дженни и Джузеппе поднос с кофе, апельсиновым соком и круассанами. Это входило в обязанности Лилианы. Когда Мэйзи сделала это в первый раз, Дженни начала возражать, но Мэйзи настояла на своем.

— Вы так добры ко мне, — объяснила она, потому что Дженни очень щедро платила ей за работу. — Позвольте мне делать это для вас.

Когда она постучала в дверь, Дженни подошла к двери и взяла поднос.

— О, Мэйзи, я буду скучать без вас. Почему бы вам не остаться здесь еще хотя бы ненадолго и устроить себе настоящий отпуск?

— У меня и был настоящий отпуск, Дженни, и поэтому я чувствую себя виноватой, что беру у вас деньги. Все было замечательно, но я должна возвратиться домой, найти работу и жилье. Я не хочу этим заниматься в середине зимы.

— Блейн будет тосковать без вас, — хитро сказала Дженни.

Мэйзи с удивлением взглянула на нее и покраснела.

— Ему, вероятно, будет легче, ведь не надо будет возиться со мной.

— Вы сами этому не верите. — Выражение лица Дженни изменилось. — Мэйзи, я знаю, что моего сына трудно понять, но он не всегда был таким, как теперь. Когда-то он был таким открытым, таким…

— Он рассказал мне о Франческе, — перебила ее Мэйзи, когда увидела, с каким трудом Дженни подыскивает слова.

— Рассказал? — От удивления глаза Дженни распахнулись. — Но он никогда не говорит о ней ни с отцом, ни со мной.

Понимая, что Дженни могла бы прийти к неправильным выводам, Мэйзи поспешила объяснить:

— Знаете, Дженни, он, наверное, рассказал мне о ней, так как хотел объяснить, что мы с ним можем быть всего лишь друзьями.

— Это было так трагично, тем более что Франческа боролась с болезнью в течение многих лет. И Блейн тогда очень изменился. — Дженни покачала головой. — Он замкнулся в себе. Я думала, что это пройдет, но ошиблась. Конечно, у него есть женщины.

Она видела, как Мэйзи удивилась, и печально улыбнулась.

— Я люблю сына, но не смотрю на него сквозь розовые очки. Он мужчина, и у него должны быть женщины. Если бы он полюбил, то на других женщин уже не смотрел бы, я и это знаю. Он весь в отца. Джузеппе любил свою первую жену и был предан ей, пока она была жива. Когда он встретил меня, было то же самое. У меня никогда не было поводов сомневаться в нем.