class="p1">– Я не говорила с ней об этом! – отрезала я.

– С ней нет. А со мной говорила. И она могла слышать, Лора. Наша дочь – впечатлительная, ранимая девочка, даже спать без света боится. Вдобавок очень переживает за тебя. Зачем педалировать тему призраков и того, что дом представляет опасность? Нам всем тут жить! Пойми же, я не хотел ничего плохого, не просил Ксюшу что-то скрывать от тебя. Попросил только не поднимать эту тему, не заводить таких разговоров, не рисовать этих рисунков. Так ведь лучше для вас обеих.

– Ты не можешь знать, что для меня лучше. Я взрослый человек.

Неожиданно навалилась усталость. Не хотелось больше препираться, спорить. Я понимала, что ни в чем мне его не убедить, да и зачем? К тому же Юра, вероятно, прав. И действовал из лучших побуждений.

– Конечно, милая, – мягко сказал он и обнял меня, совсем как раньше. – Ты взрослый человек, но сейчас нуждаешься в защите, мне все время хочется уберечь тебя, и я злюсь, если не получается. И вчера я… – Юра запнулся. – Я повел себя не лучшим образом, ты имела право обидеться. Это выглядело по-идиотски – то, как я шарахнулся. До сих пор простить себя не могу, представляю, что ты обо мне подумала.

Он посмотрел на меня, отвел выбившуюся прядь от моего лица, убрал за ухо.

– Ты меня простишь?

Глядя на Юру, я понимала, какими надуманными были мои подозрения. Гораздо лучше было откровенно поговорить с ним, мы всегда все обсуждали, муж никогда не давал мне повода сомневаться в нем. Отчего же я с такой легкостью поверила в его неверность, в то, что он злоумышляет против меня? Еще и с матерью об этом говорила, и с Агатой…

«Может, Агата позвонила ему, устроила выволочку насчет вчерашнего?»

Нет, вряд ли. Но даже если и да, что в этом плохого?

Главное, мне не о чем волноваться.

– Я не сержусь, – искренне сказала я. – Но ты прав: повел себя, как настоящий придурок. Еще перекрестился бы, когда я хотела тебя поцеловать.

Он засмеялся (мне показалось, немного натянуто).

– Внизу сюрприз для тебя.

Мы пошли на первый этаж, и я увидела большой букет цветов и мое любимое ореховое мороженое с вишневым сиропом.

– Ты прощен, – сказала я.

– И обещай больше не говорить про призраков.

Пообещать я не успела: прибежала из палисадника Ксюша, и мы отвлеклись на нее.

Выходные прошли спокойно (мы провели их вне дома, уехали на Быструю, Юра снял домик на два дня), а в понедельник муж огорошил меня заявлением о том, что купил Ксюше путевку в санаторий.

– Это вроде детского лагеря. Там все по высшему разряду: питание, тематические занятия с детьми, всякие развлечения, спортивные игры и соревнования, профилактика инфекционных заболеваний – закаливание, витамины, свежий воздух. На реке, в лесу, отличное место, прекрасные условия. Многие мои коллеги отправляют детей, все довольны.

Я была ошарашена.

– Юра, погоди, я правильно поняла, ты уже все оплатил?

– Да. Смена начинается в среду. Три недели.

– Сколько?! Ксюша уезжает послезавтра и вернется только в июле?

Я никогда так надолго не расставалась с дочкой, не предполагала, что придется, да еще так скоро.

– С чего тебе это в голову пришло?

– Как это – «с чего»? Ксюше нужно хорошенько отдохнуть на каникулах, не сидеть же все лето в городе! А там отлично организованный отдых. Мы не можем никуда поехать, тебе в августе рожать, но Ксюша-то страдать не должна.

– Прекрати эти дешевые манипуляции, – фыркнула я. – Отдых ребенку нужен, но мы не обсудили с тобой ничего, ты не счел нужным посоветоваться! – Меня распирало от возмущения. – Юра, у нас же никогда так не было, мы все всегда решали вместе, а сейчас ты берешь и ставишь меня перед свершившимся фактом. Черт возьми, это нечестно!

– Над было решать быстро, – оправдывался муж, – я был уверен, что ты не будешь против. Чему тут можно противиться, Лора?

Формально он был прав, но на меня снова обрушилось чувство, что я не у дел, с моим мнением не считаются, мой номер – шестнадцатый.

– Тебе и самой будет легче. Не нужно готовить трижды в день, у плиты стоять. Свободного времени будет больше, можно почитать, посмотреть что-то, просто полежать, отдохнуть. Не понимаю, что тебя так возмутило.

– Я уже сказала, что. Ты мог бы позвонить.

Юра раздраженно хлопнул себя руками по бокам.

– Хорошо, давай откажемся. Ты будешь теперь смотреть на меня, как на врага? Нет уж, увольте. Я позвоню и…

«Он манипулирует. Шантажирует меня», – подумала я.

Сам принял решение и хочет, чтобы я одобрила его уже по факту.

Никуда Юра, конечно, не позвонил. Я нехотя сказала, что поездка – это хорошее решение. Остаток понедельника и весь следующий день мы провели в хлопотах и разъездах, готовясь к поездке.

В среду Ксюша укатила. Мы проводили ее, и я еле сдерживала слезы, глядя, как моя маленькая девочка садится в большой автобус вместе с другими детьми и воспитателями.

Это был еще один шаг к взрослению, еще один шаг от меня. Естественный ход вещей, смириться с которым родителям порой непросто: вчера ребенок представить себе не мог, каково это – разлучиться с мамой и папой хотя бы на день, а сегодня машет рукой на прощание и радостно бежит к друзьям, едва оглянувшись.

– Ей будет очень хорошо. Не переживай, Лора. Вот увидишь, Ксюша отлично проведет время, – сказал Юра.

Я не сомневалась в этом.

Но мысль о том, что я теперь буду целыми днями одна в доме, с утра и до вечера, наводила на меня оторопь.

Глава двенадцатая

Когда я вернулась, было около шести вечера. Мы с Татьяной Петровной, мамой Юры, ходили на литературное мероприятие – презентацию журнала, о существовании которого я узнала непосредственно в ходе его представления публике.

Татьяна Петровна должна была пойти со своим новым мужчиной, однако тот не смог: срочно вызвали на работу (посетив презентацию «Литературного вестника Быстрорецка», я не удивилась бы, если бы он просто оказался умнее меня и вовремя придумал предлог для отказа). Татьяне Петровне не хотелось, чтобы пропало приглашение, вдобавок ее подруга писала стихи и издавалась в «Вестнике».

Промучившись три часа, я была отпущена на все четыре стороны, взяла такси и вскоре подходила к дому. Вечер был тихий и теплый, дневная жара спала, и мне подумалось, что можно прогуляться по парку, посидеть на лавочке. Однако я устала и хотела в туалет, так что открыла дверь