— Вы слишком скромны, сэр Гидеон.

— Не пытайтесь увидеть во мне то, чего нет, мисс Уотсон.

Глаза его мерцали, как обсидиан, когда он посмотрел на нее. Между ними словно натянулась золотая нить. Она натягивалась все туже и сейчас была на пределе, на волоске от того, чтобы лопнуть.

— Я самый жалкий из грешников, которых когда-либо носила земля. Заклинаю вас помнить об этом.

Невидимая нить лопнула со щелчком. Он повернулся и вышел из комнаты.

Следующие несколько дней Гидеон почти не видел Сару. Поскольку она редко выходила из своей комнаты, избегать ее оказалось на удивление просто.

Они вместе трапезничали под любопытными взглядами слуг. Иногда случайно встречались в коридоре, и Гидеон вежливо справлялся о ее здоровье. К счастью, здесь, в Пенрине, не было ни намека на упрямо распускавшуюся, словно почки весной, опасную близость, которая обволакивала их во время путешествия в Пенрин.

Синяков почти не осталось на лице Чариз, и с каждым днем она становилась все красивее. Еще одна жестокая шутка судьбы. Надо же было такому случиться, чтобы пребывавшая в отчаянии, избитая девушка превратилась в на редкость привлекательную женщину.

Едва ли братья выследят ее здесь, в этой глуши, но Гидеон не хотел рисковать. Он позаботился о том, чтобы о ее местонахождении всегда было известно кому-то из слуг. Гидеон привлек к охране дома самых храбрых жителей деревни, на подъезде к поместью был выставлен патруль.

Большую часть времени Гидеон проводил вне дома, занимаясь поместьем. Дел накопилось невпроворот.

Что стало абсолютно ясно в первый же день его пребывания в Пенрине в качестве хозяина, что Пенрин у него в крови. Что это его дом на всю оставшуюся жизнь.

Улети он даже в Константинополь, Пенрин все равно взывал бы к нему. Когда он увидел старый дом вновь, угрюмая, непрошеная любовь наполнила его, пронзительное понимание того, что Пенрину было предначертано принадлежать ему. Он не мог оставить этот продуваемый всеми ветрами уголок королевства заботам управляющего. Впрочем, одному Богу известно, для кого он стал бы хранить и лелеять эту землю. Он последний из Тревитиков. У него не будет наследников.

Эта печальная истина не давала ему покоя, преследовала его, не отпускала ни на миг. После трудового дня, когда Гидеон в полном изнеможении валился на кровать для того лишь, чтобы без сна слушать прибой и думать о Саре. Наконец он засыпал и во сне видел Сару, прикасался к ней так, как не смог бы прикоснуться к ней, бодрствуя.

С каждым часом навязчивое желание прикоснуться к ней усиливалось. С каждым часом боль от сознания того, что ему не дано прикасаться к ней, терзала его все сильнее.

Утром третьего дня своего пребывания в Пенрине Гидеон заперся в библиотеке, полный решимости навести порядок в счетах, оставленных его предшественниками.

Гидеон работал примерно час, когда сквозь высокие окна, выходившие на заросшую сорняками террасу, увидел Сару. И пыльные тома, лежавшие перед ним на столе, тут же утратили для него всякий интерес. Он поискал глазами Доркас или одного из тех деревенских мужчин, которых он поставил охранять Сару, но никого не увидел. Его гостья разгуливала по залитому солнцем росистому саду в одиночестве.

Сара остановилась на тропинке и подставила лицо бледному февральскому солнцу. Губы ее сложились в улыбку, которая была неосознанно чувственной.

Сердце Гидеона учащенно забилось. Сара просто великолепна.

Понимая, что напрасно терзает себя, Гидеон не в силах был оторвать взгляд от ее слегка покачивающихся бедер.

Гидеон склонился над гроссбухом, полный решимости не мучить себя необычайными мечтами. Но не в силах справиться с искушением, снова поднял глаза. Сара исчезла за живой изгородью из разросшихся камелий.

Отсюда начинался крутой склон к клифу. Принимая во внимание то состояние, в котором находилось поместье, тропинка, ведущая вниз, могла быть ненадежной. Камни могли обвалиться кое-где. Для того, кто не знал Пенрина, спуск мог оказаться опасным. Дьявол их побери, где же люди, которым велено за ней следить?

— Проклятие, — пробормотал Гидеон, захлопнул гроссбух, схватил со стола перчатки и бегом бросился за ней.

Чариз сидела на истертой от времени каменной скамье, когда услышала шаги Гидеона. Он очень торопился. Она не могла понять почему. Особенно если учесть, что он избегал ее.

Гидеон вышел на открытое пространство и резко остановился, тяжело дыша. Очевидно, он что-то искал.

Хотя она и поклялась себе, что в его присутствии будет вести себя как подобает леди, хотя и надевала налицо маску холодной вежливости всякий раз, когда им доводилось встречаться в доме, сердце ее учащенно забилось, а слова приветствия застряли в горле. Она не ожидала увидеть его этим утром, и все ее благие намерения рассыпались в прах, стоило ему появиться.

Он посмотрел в сторону моря, окинул взглядом склон и наконец повернулся к ней:

— Вот вы где.

Чариз судорожно сглотнула.

— Сэр Гидеон, что-то случилось?

— Я видел, что вы направляетесь вниз.

Он провел рукой по волосам, но вместо того чтобы пригладить их, взъерошил волосы. Этот художественный беспорядок сделал его еще привлекательнее.

— Я не был уверен в том, что спуск в надлежащем порядке.

Теперь она могла улыбаться, почти не чувствуя боли. Взглянув в зеркало перед выходом на улицу, Чариз впервые узнала свое лицо.

— И вы вновь бросились меня спасать.

Он неопределенно хмыкнул.

— Вы выглядите лучше.

— Я чувствую себя лучше.

— Рад это слышать. Приношу свои извинения за то, что пришлось побеспокоить вас. Поскольку в данный момент вам ничего не угрожает…

— Я буду осторожна.

«Сейчас он уйдет, — подумала Чариз, — и я снова останусь в одиночестве».

Гидеон шагнул к ней.

— Сегодня море кажется ласковым, но не стоит недооценивать его грозную силу.

— Мне так хочется посмотреть на него вблизи. Пенрин обладает сказочным очарованием.

Любовь с первого взгляда к Пенрину за прошедшие дни усилилась. Каждый вечер в своей обшитой деревянными панелями спальне Чариз засыпала под шум моря.

— Как королевский дворец в «Спящей красавице».

И вновь эта полуулыбка. Ее бедное истомленное сердце вздрагивало всякий раз, как она ее видела.

— Клянусь честью, мисс Уотсон, спящих принцесс тут нет.

— Может, принц есть? — игриво спросила она и тут же пожалела о сказанном.

Лицо его снова стало непроницаемым.

— И принцев нет.

Она ожидала, что он сейчас рассердится и уйдет, как ушел из библиотеки, когда она попыталась превратить их общение в нечто более значительное, чем ничего не значащий обмен банальностями. Но он не уходил.